А.А.Кокошин, В.Г.Кикнадзе. Разведывательные и диверсионные аспекты подготовки Германией войны против Советского Союза.

 1.     Система разведывательных служб Третьего рейха

Любое государство, готовясь к потенциальной войне, особенно наступательного характера, стремится иметь наиболее полные сведения о своем противнике, его экономике, внутриполитической устойчивости и прежде всего о состоянии армии, воздушного и морского флотов: численности их личного состава, вооружении, структуре размещения и резервах, уровню подготовки рядового и командного состава различных уровней. Третий рейх не являлся исключением в данном вопросе. С приходом к власти А. Гитлера и установлением нацистской диктатуры (1933) существенно изменились си­стема и роль разведывательных органов Германии. Разведка стала одним из важнейших инструментов осуществления агрессивной внешней политики.

 

Военно-политическое руководство Третьего рейха создало сложную, широко разветвленную организацию, приспособленную как к ведению тотальной разведывательно-подрывной деятельности против потенциальных противников, так и осуществлению широкого спектра контрраз­ведывательных мероприятий. Система разведки Третьего рейха включала в себя следующие институты германских спецслужб:

—служба военной разведки и контрразведки (абвер), обладавшая широкой степенью внутренней автономии;

—внешнеполитическая разведка Главного управления имперской без­опасности (RSHA, РСХА), де-факто являвшаяся стратегической разведкой;

—иностранный отдел национал-социалистической партии (НСДАП);

—специальная служба Министерства иностранных дел;

—иностранный отдел Министерства пропаганды;

—имперское колониальное управление.

Общую координацию деятельности указанных спецслужб осуществлял Объединенный штаб связи (ОШС) во главе с Г. Гессом[1].

Наиболее полное представление о немецкой историографии разведывательного сообщества Третьего рейха можно получить, ознакомившись с работой российского историка, занимавшегося деятельностью спецслужб, В. М. Сойма[2]. По его мнению, в исторической науке Германии немецкие спецслужбы периода Второй мировой войны вплоть до 1990-х гг. не изучались[3]. В военной истории, особенно истории спецслужб как ее составной части, немецкие университеты и вузы в целом долгое время не уделяли должного внимания[4].

В несколько большей степени, чем в научных исследованиях, вопросы деятельности разведывательных служб Третьего рейха рассматривались в мемуарной литературе. Однако и последним присущи серьезные недостатки: свидетельства экс-сотрудников германских спецслужб скупы и по большей части представляют события в искаженном свете.

В качестве примера приведем здесь мемуары руководителя внешней раз­ведки РСХА В. Шелленберга, а также руководителя отдела «Иностранные армии — Запад» (Fremde Heere West, FHW) Y Лисса, начальника резидентуры абвера в Париже О. Райле[5]. Особую ценность представляют мемуары начальника отдела «Иностранные армии — Восток» (ФХО) (Fremde Heeres Ost, FHO) при Генеральном штабе сухопутных войск вермахта, ставшего позже президентом Федеральной разведывательной службы ФРГ (BND) Р. Гелена. В них он пытается развить миф об успешной разведработе отдела «Иностранные армии — Восток» в отношении Советского Союза[6]. Это положение было впервые поставлено под сомнение лишь в 1971 г. журналистами «Шпигеля» Г. Цоллингом и Х. Хёне. Сегодня их работа по истории ФХО и разведке ФРГ (BND) считается классической[7]. Вскоре после выхода в свет их труда германский исследователь Х.-Х. Вильгельм смог обоснованно доказать, что разведывательная информация руководимого Р. Геленом ФХО в период Великой Отечественной войны не была достаточно полной и точной[8].

В годы «холодной войны» кадровая преемственность ФХО и Федеральной разведывательной службы ФРГ в значительной мере препятствовала объективному историческому анализу деятельности внешней разведки Германии против СССР. Появившиеся в Федеративной Республике в 1950-1980-е гг. исследования не были свободны от влияния актуальных политических проблем. Р. Гелен не стремился подойти к осмыслению истории и деятельности ФХО отдельно от BND. Более того, президент Федеральной разведывательной службы ФРГ использовал все возможности, чтобы воспрепятствовать критическим историческим изысканиям, посвященным деятельности руководимой им структуры в период Второй мировой войны. Для этого BND ангажировала работы лишь тех историков, которые призваны были написать лояльную историю немецкой военной разведки. Так, например, в 1966 г. вышла в свет книга Г. Буххайта «Спецслужба Германии. История военного абвера», написанная по поручению Федеральной разведывательной службы ФРГ. За нее «Геро», таков был псевдоним Г. Буххайта, ежемесячно получал от BND вознаграждение в 500 марок плюс накладные расходы[9]. Именно это обстоятельство помешало созданию на Западе, в первую очередь в ФРГ, объективных исследований по деятельности германской разведки в годы Второй мировой войны.

Историю абвера и других спецслужб Германии периода Второй мировой войны исследовали и историки ГДР А. Харизиус и Ю. Мадер, выпустив в 1969 г. в военном издательстве ГДР книгу «Тайное становится явным»[10]. Немногим позже Ю. Мадер (он же Т. Бергер) написал еще одну книгу об абвере[11]. До того он уже опубликовал биографию О. Скорцени, во время войны руководившего особыми операциями по поручению командования войск СС во главе с Г. Гиммлером[12]. Часть необходимых для своей работы документов Ю. Мадер получил от Министерства госбезопасности ГДР, где он работал с 1962 г. Как признал в одной из своих статей британский историк П. Мед-дрелл, именно перу Ю. Мадера принадлежат наиболее значимые исследования по истории абвера[13]. Следующим требующим внимания исследованием в этой связи стала работа В. М. Сойма, о которой уже было сказано выше. По мнению данного отечественного специалиста, историю германских спецслужб в годы Второй мировой определяют три главных фактора. Важнейший из них — многообразие спецслужб и сфер их компетенции[14]. Второй связан с тем, что регулярные отчеты спецслужб практически не влияли на политику А. Гитлера, то есть имело место «самоослепление» руководства Третьего рейха, в первую очередь в отношении СССР. Третий фактор: в армейской разведке часть офицеров настолько непримиримо относилась к военной политике А. Гитлера, к войне на уничтожение, что именно здесь сформировался один из центров военного сопротивления нацистской диктатуре[15]. Думается, однако, что В. М. Сойма многократно преувеличил степень реальной готовности отдельных офицеров абвера к противодействию указаниям нацистского руководства, особенно на начальных периодах Второй мировой войны, когда войска Третьего рейха шли от одной победы к другой. В этой связи показательна работа профессора Берлинского университета имени Гумбольдта Р.-Д. Мюллера. Так, он отмечал, что в 1934-1935 гг. на самом высоком уровне в Германии и Польше рассматривали варианты совместной войны против Советского Союза. После смерти польского президента Ю. Пилсудского Варшава отдала предпочтение более тесным связям с Францией, и работа над немецкими проектами прекратилась[16].

Одно из главных мест среди спецслужб нацистской Германии занимал абвер — военный разведывательный и контрразведывательный орган. Его название образовано от слова «Abwehren», которое буквально означает «оборона, отражение нападения» и подразумевало его понимание в контексте «контрмер» (контрразведки). Это формально соответствовало требованию о том, что вооруженные силы потерпевшей поражение в Первой мировой войне Германии впредь должны были выполнять исключительно оборонительные функции. Абвер официально как орган контрразведки Веймарской республики был образован в 1919 г., а с 1921 г. он начал функционировать в составе Министерства обороны[17]. В феврале 1934 г. абвер был включен в отдел военного управления имперского военного министерства.

До прихода национал-социалистов к власти (1933) абвер имел относительно небольшой штат из 150 сотрудников, но уже в июне 1935 г. в состав абвера входили 956 человек. Возглавлял этот орган с 1935 по 1944 г. адмирал В. Канарис, который превратил германскую военную разведку в одну из мощнейших в мире.

Во время реорганизации в феврале 1938 г. и создания верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) абвер был включен в состав управленческой группы по общим вопросам ОКВ, а с 1 июня 1938 г. — преобразован в управление разведки и контрразведки. В его состав входили шесть отделов:

—центральный (личный состав и финансы);

—абвер-I (разведка);

—абвер-II (саботаж и диверсии);

—абвер-III (контрразведка);

—группа «Заграница»;

—отдел военной цензуры.

Кроме того, в составе ОКВ также имелся тесно взаимодействовавший с абвером зондерабтайлюнг (Sonderabteilung) (особый отдел), состоявший из отделений «Г» и «И». Отделение «Г» отвечало за изготовление фальшивых документов, паспортов и прочего. Отделение «И» занималось дешифрованием перехваченных радиограмм противника и совершенствованием способов тайной связи с агентами, заброшенными в тыл противника[18].

Функции главных структурных подразделений абвера заключались в следующем.

Абвер-I отвечал за сбор разведывательной информации об иностранных армиях и флотах, подготовку агентов-радистов, радиоперехват, изготовление документов прикрытия и оперативной техники.

Абвер-II осуществлял подготовку диверсионно-террористической агентуры и заброску ее в тыл противника; разработку и изготовление средств террора и диверсий, организацию диверсионных и террористических актов; формирование так называемых национальных легионов из немцев, проживающих на территориях стран-противников; готовил подразделения для захвата стратегически важных объектов. Для осуществления подрывных операций на территории вероятных противников абвер-II имел в своем распоряжении воинское сухопутное формирование особого назначения «Бранденбург-800». Соответствующая воздушная часть, а именно 200-я авиаэскадра, была и в рядах люфтваффе.

К отмечал В. М. Сойма, до сих пор весьма ограничено число научных работ как в отношении диверсионных сухопутных воинских частей, так и подобных им частей немецкой авиации (люфтваффе)[19]. Что же касается тайной полевой полиции, также входившей в структуру абвера, занимавшейся защитой от шпионажа и ответственной за многие военные преступления, то тут следует отметить работу К. Гесснера[20].

Структурно абвер-II состоял из двух подотделов (отделений): «Запад» («Иностранные армии — Запад») (Fremde Heere West, FHW) и «Восток» («Иностранные армии — Восток») (Fremde Heere Ost, FHO). Отделение «Восток» занималось подготовкой диверсионной и террористической де­ятельности против СССР, Польши, Балканских стран, Ирана, Ирака, Аравии, восточной части Африки, Индии и других стран Востока. Кроме того, в подчинении отдела абвер-II находились диверсионная школа в Квенцзее, лаборатория по изготовлению взрывчатых веществ «Лаботегель», офицеры связи люфтваффе и ВМС (кригсмарине) и секретариат.

Абвер-III отвечал за контрразведывательное обеспечение вооруженных сил нацистской Германии, военно-административных и военно-хозяйственных учреждений и объектов оборонного значения. Одним из ведущих подразделений отдела абвер-III являлся реферат III F (контршпионаж). В его функции входили организация контрразведывательной работы за границей, внедрение агентуры в разведывательные органы противника и борьба с иностранными разведками, действовавшими на территории самой Германии, а также возлагались задачи ведения радиоигр с противником. До 1939 г. реферат III F состоял из двух отделений: «Ост» («Восток» — СССР, Балканские страны, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Чехословакия) и «Вест» («Запад» — Великобритания, Бельгия, Голландия, Франция, Швейцария). Затем количество отделений возросло до шести.

На периферии Третьего рейха в военных округах разведывательная и кон­трразведывательная работа германской военной разведки была сосредоточе­на в так называемых абверштелле (Abwehrstelle) (сокращенно — АСТ). В свою очередь, абверштелле имели подчиненные им органы — абвернебенштелле (Abwehrnebenestelle) (сокращенно — АНСТ), расположенные, как правило, вблизи границы. АСТ обозначались номером военного округа или названием города, в котором они дислоцировались. Например, абверштелле при штабе 1-го военного округа в Кенигсберге именовалось абверштелле-I, или абвер­штелле «Кенигсберг» (сокращенно — АСТ-I, или АСТ «Кенигсберг»). Как правило, абверштелле состояли из двух групп: группы разведки I и группы контрразведки III, а также реферата «Зет», отвечавшего за финансовые во­просы и подчинявшегося непосредственно руководителю АСТ. В абверштелле работали по 20-25 офицеров и 10-15 человек технических сотрудников (обычно на двух офицеров приходился один сотрудник технического персонала). В июне 1938 г. произошла реорганизация абвера, в результате чего были созданы новые абверштелле, а количество офицеров и технического персонала в АСТ было увеличено примерно вдвое.

В это же время при германских посольствах в дружественных или нейтральных Германии государствах были сформированы так называемые кригсорганизацион (Kriegsorganisation) (военные организации; сокращенно — КО). До войны на территории Советского Союза абвер своих представителей не имел, и разведывательная работа велась с позиций КО в Болгарии, Румынии, Финляндии, Иране, Турции. Например, в Финляндии размещался орган военной контрразведки кригсорганизацион «Финлянд» (КОФ), основной задачей которого была разведывательная работа против Советского Союза. КОФ осуществляла шпионско-диверсионную деятельность на участке от Мурманска до Чудского озера путем засылки в тыл частей Красной армии шпионов и диверсантов[21].

В начале 1940 г. в приграничных АСТ на Западе и Востоке в их состав были включены группы II, занимавшиеся саботажем и диверсионной деятельностью. Кроме того, группа контрразведки иногда включала в себя реферат III F.

В целях обеспечения секретности приготовления Германии к военным действиям, внезапности нападения на СССР и в целом успеха блицкрига, в составе абвера была создана группа «Заграница». При этом офицерам «Заграницы», находившимся на территории иностранного государства, во избежание дипломатических осложнений запрещалось заниматься разведывательной деятельностью.

Непосредственно перед нападением на Советский Союз, в июне 1941 г., абвер сформировал так называемые фронтовые руководящие центры (штабы) разведывательной, контрразведывательной и диверсионной деятельности. По решаемым задачам они соответствовали его главным отделам. Под Варшавой для руководства военной и экономической разведкой на советско-германском фронте был развернут штаб «Валли-I», являвшийся филиалом абвера-I на восточном (советском) направлении. В районе Августова для руководства абверкомандами и абвергруппа-ми по проведению диверсионной и террористической работы в частях и тылу Красной армии находился штаб «Валли-П» (абвер-П), а в Восточной Пруссии — штаб «Валли-Ш», отвечавший за организацию военной контрразведки на Восточном фронте (абвер-Ш, самостоятельный орган реферата III Б)[22].

В это же время началось формирование фронтовых команд абвера, в состав которых включались сотрудники абвера-1 и абвера-Ш. Эти команды придавались армиям, танковым группам и группам армий вермахта. Они должны были перемещаться с головными частями наступающих войск, осуществлять захват секретных документов Красной армии с целью выяснить оперативные намерения советского командования, а также оказать противодействие агентуре противника[23].

Крупной организацией вне вооруженных сил в разведывательном сообществе Третьего рейха являлось Главное управление имперской безопасности, которое координировало карательную политику в Германии и на оккупированных территориях. Образовано оно было в 1939 г. в результате слияния Главного управления полиции безопасности и Главного управления службы безопасности (Управление СД), а окончательно сформировалось к сентябрю 1940 г. Разведывательную и подрывную деятельность на территории других стран, в том числе и в Советском Союзе, осуществляло VI управление РСХА. Оно включало отделы VI А (общая организация разведывательной службы), VI В (разработка и использование средств связи, служба перехвата), VI С (разведка в советско-японской зоне влияния, а также на Ближнем и Дальнем Востоке), VI D (разведка в зоне влияния США), VI Е (борьба с идеологическим противником за рубежом), VI Б (технические средства разведки), VI Кик (разведка и культура), VI в (использование научной информации) и VI Б (материальный, моральный и политический саботаж)[24]. Именно отдел VI С, или восточный отдел 6-го управления РСХА, был основным противником советских спецслужб. Первоначально он включал в себя 13 рефератов, затем увеличился еще на один.

Как уже отмечалось, при осуществлении своей деятельности структуры германской разведки использовали широкий спектр новейших технических средств, на чем следует остановиться подробнее.

2.     Радиоразведка

Значимая роль в деятельности спецслужб Третьего рейха отводилась техническим видам разведки. Особое место среди спецслужб Германии вне военных структур занимало «Исследовательское ведомство» («Исследовательская канцелярия Геринга», Forschungsamt) — тайное учреждение для расшифровки радиосообщений, созданное в 1933 г. и подчиненное Г. Герингу. Поскольку это «ведомство» прослушивало практически все радиосообщения из гражданских и военных источников в стране и за рубежом, его персонал с 20 человек вырос до 6 тыс. сотрудников. С началом Второй мировой войны к нему добавились и подобного же рода организации в оккупированных Германией странах. Посредством самой современной на тот момент сети коммуникаций различного рода звукозаписи и данные передавались, обрабатывались и направлялись в компетентные службы. «Исследовательскому ведомству» в годы войны удавалось расшифровать почти все важные для ведения войны каналы связи противника, вплоть до советских и британских дипломатических кодов самого высокого уровня сложности. Например, оно могло даже прослушивать закрытые линии связи важнейших предприятий советской оборонной отрасли со Ставкой ВГК в Москве. В то же время «Исследовательское ведомство» работало и с многочисленными открытыми источниками информации. Впервые «Исследовательским ведомством» (материалы которого после окончания войны по большей части исчезли) занялся в конце 1970-х гг. американский журналист Д. Кан. В 1989 г. первую работу, специально посвященную «Исследовательскому ведомству», написал английский историк Д. Ирвинг[25].

В вооруженных силах связные разведданные собирали четыре организации: армейский пост связной разведки, отдел наблюдения за ведением морской войны кригсмарине B-Dienst (Beobahtungdienst), 350-й радиоразведывательный батальон люфтваффе и шифровальное ведомство ОКВ[26]. Заслуживает упоминания вышедшее еще в 1979 г. обобщающее исследование Ю. Ровера и Э. Екеля, посвященное теме радиоразведки в годы Второй мировой войны, правда, радиоразведке вермахта в нем уделено не много внимания[27]. Напротив, Х.-Г. Кампе в своей работе о войсках связи каса­ется исключительно радиоразведки[28], а бывший военнослужащий частей тактической радиоразведки Ф. Хейдорн исследует главным образом ее деятельность на Восточном фронте[29]. Чтобы раскрыть и нейтрализовать радиосвязь агентов противника и партизан, уже в 1940 г. была создана специальная организация — «отдел Чи», который занимался обработкой зашифрованных радиосообщений противника[30].

В этой связи необходимо отметить, что немецкая радиоразведка возникла и активно развивалась в сухопутных войсках Второго рейха еще в ходе Первой мировой войны. В тот период этой службой были достигнуты значительные успехи, подчас имевшие оперативное значение, однако в соответствии с положениями Версальского договора она должна была быть ликвидирована. При этом допускалось лишь существование подразделений подслушивания в новых дивизионных батальонах связи в рейхсвере Веймарской республики. Руководство рейхсвера создало под вывеской этого нового подразделения компактную, но высокопрофессиональную службу радиоразведки[31]. Большую роль сыграл в этом полковник Э. Фельгибель, инспектор войск связи с 1934 г.[32]. В 1941 г. Э. Фельгибель имел звание генерал-майора и был одним из наиболее влиятельных офицеров в Генеральном штабе сухопутных войск вермахта, о чем свидетельствуют многочисленные записи в дневниках начальника ОКХ Ф. Гальдера. Накануне Второй мировой войны, много занимаясь развитием средств связи во всех звеньях управления, Э. Фельгибель одновременно добился семикратного увеличения численности личного состава одних только стационарных пунктов подслушивания. По его заказу и в соответствии с разработанными им тактико-техническими требованиями немецкой промышленностью была создана специальная подслушивающая и радиопеленгующая аппаратура (до этого использовались стандартные радиоприемники)[33].

Наряду с пунктами и ротами подслушивания, предназначенными пре­имущественно для обслуживания стратегического и оперативного звеньев управления, Э. Фельгибель организовал взводы близкой разведки (ВБР) в разведывательных подразделениях дивизий для обеспечения тактического звена. Эти ВБР должны были в военное время добывать информацию местного значения, не перегружая этим оперативную разведку. В 1938 г. в специальном служебном документе была зафиксирована тщательно от­работанная «Доктрина радиоразведки сухопутных войск вермахта»[34].

В ходе подготовки к агрессии абвер постоянно совершенствовал и раз­рабатывал новые методы и средства своей работы, брал на вооружение новейшие достижения науки в области коротковолновой радиосвязи, микрофотографии, химии, радиопеленгации и т. д. Например, в 1940 г. на вооружение отдела абвер-П была поставлена бесшумно стреляющая винтовка, получившая широкое применение почти во всех диверсиях. В ходе экспериментальных работ в лаборатории в Штансдорфе был создан портативный коротковолновый радиопередатчик большой мощности, по­ступивший на оснащение агентов-радистов.

Первая проверка возможностей этой службы в военных условиях состоялась в ходе гражданской войны в Испании, в которой в разном качестве участвовало большое число немецких военнослужащих. Не менее успешно радиоразведка действовала во время Польской кампании, в том числе при решении крупных оперативных задач. Как и предвидел еще в 1927 г. выдающийся отечественный военный теоретик и военачальник А. А. Свечин[35], Польша стала первой жертвой Германии во Второй мировой войне. При нападении вермахта на Францию и ее союзников в 1940 г. радиоразведка уже через несколько дней добилась ряда значительных результатов. Что особенно важно, полученные радиоразведкой сведения немедленно использовались в оперативном звене руководства войск вермахта. Накануне нападения гитлеровской Германии на СССР части радиоразведки оперативного звена были приданы трем группам армий («Север», «Центр», «Юг»). С учетом опыта кампании 1940 г. на Западе и на Балканах весной 1941 г. было отработано более тесное сотрудничество с общевойсковыми армиями и четырьмя танковыми группами. Боевые действия в июне 1941 г. показали, что в результате использования данных радиоразведки эффективность, например, 2-й и 3-й танковых групп (Г. Гудериана и Г. Гота) значительно повысилась. Перехваченные сообщения по радио о том, что советские части распадаются и испытывают трудности с транспортом, позволили группе армий «Центр» пойти на риск, закрыть «котел» с войсками Западного фронта силами одной пехоты, а танковую группу еще до окончания данной операции бросить в направлении Слоним — Витебск[36]. Радиоразведка северо-западных районов СССР велась с территории Восточной Пруссии. Для этого использовались три роты радиоперехвата из состава вермахта. Однако их работа не была результативной, так как точная радиопеленгация не получалась из-за ограниченной территории, где располагались посты перехвата, а немецкие криптографы не смогли раскрыть военные шифры Красной армии. Перехват радиообмена советских войск, дислоцирующихся в Белоруссии, осуществляли несколько подразделений радиоразведки, передислоцированных в Польшу после сентября 1939 г.

Средствами радиоразведки вермахта непосредственно перед нападением гитлеровской Германии на СССР подробно были вскрыты дислокация частей и соединений ВВС РККА, их состав, даже тактико-технические характеристики самолетов. Тактическая и оперативная радиоразведка позволила определить боевые порядки военно-воздушных сил РККА; германская сторона, используя радиоустройства, отслеживала перемещение советских авиационных частей, работу системы снабжения. Радиоразведка вермахта внесла значительный вклад в определение потенциальных целей для ударов люфтваффе по аэродромам советских ВВС[37].

Считается, что значительные результаты были получены немецкой радиоразведкой накануне Великой Отечественной войны и в ее начале применительно к тактическому и оперативно-тактическому звеньям управления сухопутными войсками РККА в оперативной глубине. После­военный анализ работы немецкой радиоразведки в тот период показал, что в дивизионном звене войск Красной армии имелся острейший дефицит хорошо образованных и профессионально подготовленных радистов; это не давало им возможности пользоваться достаточно сложными и стойкими шифрами. Значительно лучше дело обстояло в этом отношении на более высоких уровнях управления, где имелось большое число квалифицированных шифровальщиков, обеспечивавших высокий уровень защищенности радиопередач[38].

Одновременно службы связи вермахта принимали масштабные меры по защите информации, передаваемой по радио, в том числе с помощью роторных шифровальных машин «Энигма»[39]. Высокая степень защищенности сведений при этом давала возможность командующим и командирам, штабам вермахта смело и интенсивно пользоваться данным видом связи. В этом они значительно превосходили своих противников, в том числе командующих и командиров, штабы РККА. Эффективное использование радиосвязи было одним из важнейших условий успешности действий подвижных соединений, координации между родами сухопутных войск (артиллерией, танками, пехотой, инженерными частями), надежного взаимодействия люфтваффе с сухопутными войсками и т. д.

Советской разведке, в отличие от британской, перед началом гитлеров­ской агрессии не удалось проникнуть в тайны германских шифров и кодов[40]. (Нельзя не отметить масштабность и интенсивность усилий британцев в этом направлении. Яркой демонстрацией этого может служить центр дешифровки Блетчли-парк в Челтнеме, где к концу войны работали около 12 тыс. военных и гражданских специалистов и обслуживающего персонала[41]. Масштабы усилий советской стороны в этой сфере были значительно меньшими. Это существенно снижало качество разведданных, получаемых советским государственно-партийным руководством и высшим военным командованием). Как пишет Б. Анин, «.. .ни один из ключей самого распространенного немецкого шифрокода не был вскрыт советскими криптоана-литиками до начала гитлеровской агрессии против СССР»[42]. По его словам, «еще более сложными для вскрытия оказались немецкие дипломатические шифры». Только после разгрома 6-й армии Ф. Паулюса под Сталинградом в руки советской разведки попали шифромашины, ключи к ним и связисты-шифровальщики, что значительно повысило возможности советской радиоразведки[43].

Министерство иностранных дел и Министерство связи (Forschungstelle) также имели в своей структуре подразделения радиоразведки (разведки связи). В целом же, несмотря на то, что начавшаяся Вторая мировая война привела к консолидации в Германии агентств, занимавшихся агентурной разведкой, в радиоразведывательной деятельности она продолжала использовать те же семь самостоятельных структур, что и перед войной, — столько же, сколько имелось в США, Италии, Японии и Великобритании, вместе взятых[44].

Всего в ходе подготовки и реализации плана «Барбаросса» радиоэфир войск Красной армии, развернутых вдоль западных границ СССР, контролировали восемь частей радиоразведки вермахта. Им удалось выявить работу около 10 тыс. советских радиопередающих устройств, установить места дислокации частей Красной армии в приграничных районах. При этом наиболее важные документы Красной армии немецкой разведке расшифровать так и не удавалось. Поэтому точных данных о составе противостоящей группировки советских войск немецкая разведка не имела[45].

 

3.     Авиаразведка

Помимо радиоразведки, в вермахте очень большое значение придавали также авиационной разведке, особенно авиафоторазведке, которую осуществляли с применением оптики и фотопленки высокого качества, надежной фотоаппаратуры в целом. Для ведения авиаразведки в люфтваффе было выделено большое число самолетов. Уже в 1937 г. по указанию А. Гитлера начались разведывательные полеты с нарушением воздушного пространства СССР. Самолеты высотной воздушной разведки сделали съемки военно-морской базы в Кронштадте, промышленных районов Ленинграда, Минска и Пскова. В связи с подготовкой агрессии против СССР эскадрилье высотной воздушной разведки люфтваффе были поставлены дополнительные задачи. Для составления карт и схем требовалось многократное фотографирование военных объектов, предприятий военной промышленности, коммуникаций, источников добычи сырья и их переработки на Украине, в Белоруссии, в Московской и Ленинградской областях, в Крыму и на Кавказе. С октября 1939 г. и до начала агрессии самолеты воздушной разведки Не-111 совершили около 500 полетов над советской территорией, которые с марта 1941 г. осуществлялись ежедневно. В результате обработки материалов воздушной разведки были детально вскрыты дорожная инфраструктура в районах планируемых наступательных операций вермахта, местоположение практически всех военных объектов Красной армии, характер оборонительных сооружений в приграничных районах, крупные узлы коммуникаций, получены другие важные сведения оперативно-тактического характера[46].

Германские ВВС использовали не только специальные разработки ученых и инженеров, но и технические достижения общего назначения. По ряду оценок, перед началом Второй мировой войны Германия располагала лучшей в мире оптикой, фотоаппаратурой, а также фотопленкой, соизмеримой по качеству по крайней мере с фотопленкой американского производства. Были освоены технические способы быстрой обработки получаемых данных и передачи их от люфтваффе сухопутным войскам. Важную роль играло наличие высококвалифицированных кадров, занимавшихся аналитической обработкой получаемых немецкой авиаразведкой снимков[47]. В 1930-е гг. был разработан фотоаппарат малых размеров с большой светосилой, позволяющей скрыто производить съемки объектов. Этими фотоаппаратами величиной со спичечный коробок снабжалась агентура разведывательных и контрразведывательных подразделений. Фотоснимки имели размеры типографской точки, и можно было провозить и передавать большое их количество. Были сконструированы так называемые бильдаппараты для фотографических съемок с высоты 10-13 тыс. м и многое другое[48].

Масштабы осуществления авиафоторазведки в отношении СССР, РККА накануне нападения Германии на Советский Союз были огромными, причем речь шла преимущественно о разведдеятельности на глубину построения первого стратегического эшелона войск РККА, дислоцированных в приграничных военных округах.

Пока нет сведений о том, что дальней авиационной разведке германских ВВС ставились задачи по разведдеятельности на большую глубину, в том числе применительно к крупным промышленным территориям в центральной части СССР, не говоря уже об Уральском регионе и Сибири. Это было связано с концепцией «молниеносной войны» (блицкрига) в отношении СССР и, соответственно, практическим отсутствием у люфтваффе стратегических бомбардировщиков дальнего действия — в отличие от ВВС Великобритании или США. Таким образом, немецкая авиаразведка давала своему командованию сравнительно ограниченный набор данных, в том числе не предоставляя сведений о реальных промышленных возможностях СССР.

Серьезным преимуществом авиаразведки вермахта в тактическом звене (а в ряде случаев — и в оперативном) было наличие специального высокоэффективного самолета-разведчика «Фокке-Вульф-189» (получившем в Красной армии кличку «Рама»), существенно повышавшего боевые возможности гитлеровских войск[49]. Этот трехместный самолет мог выполнять задачи в самых неблагоприятных боевых условиях; он часто возвращался на свой аэродром с тяжелейшими повреждениями. «Рама» была достаточно маневренной, чтобы уклоняться практически от всех атак истребителей[50].

Для ведения постоянного наблюдения (и аэрофотосъемки) одних и тех же районов требовалось большое число самолетов-разведчиков. Кроме «Фокке-Вульф-189»[51] в люфтваффе имелось много самолетов-разведчиков и других типов — 275 дальних разведывательных самолетов («Дорнье-17») и 356 иных самолетов-разведчиков — «Хеншель-45», «Хеншель-46»[52]. Доля специальной разведывательной авиации была в люфтваффе в несколько раз выше, чем в советских ВВС[53].

Учитывая предполагаемый маневренный характер войны против СССР, немецко-нацистское командование в декабре 1940 г. приняло решение о создании на базе имевшихся подразделений ВВС специальных эскадрилий ближней разведки. В марте 1941 г. они были переданы в подчинение командующих армиями и танковыми группами. Это решение, безусловно, повышало уровень обеспечения ударных объединений, соединений и частей вермахта своевременной и детальной объективной развединформацией.

Вопросам выделения для объединений и соединений сухопутных войск средствами авиаразведки большое внимание лично уделял начальник ОКХ генерал-полковник Ф. Гальдер. 29 марта 1941 г., заслушивая доклад соответствующих должностных лиц по подготовке боевых действий на Балканах, он записал в своем дневнике, как одной из армий и ряду корпусов придаются эскадрильи ближней разведки: «В подчинении 2-й армии — одна эскадрилья дальней разведки, одна эскадрилья самолетов связи, одна эскадрилья связи ВВС. При 51-м корпусе — одна эскадрилья ближней разведки; при 52-м корпусе — одна эскадрилья ближней разведки; при 46-м моторизованном корпусе — авиагруппа в составе одной эскадрильи ближней разведки, двух эскадрилий ближней разведки для танковых дивизий, одной роты связи ВВС»[54]. Далее Ф. Гальдер отмечал: «39-й корпус будет обеспечиваться авиацией, приданной 46-му корпусу. 12-я армия имеет восемь эскадрилий ближней разведки, в том числе четыре — для взаимодействия с танками. Дополнительно 8-й авиакорпус выделит две эскадрильи дальней разведки. Резерв — две эскадрильи ближней разведки в Бухаресте»[55].

Что касается ВВС Красной армии, то, как отмечает в своем исследовании современный отечественный автор Д. Б. Хазанов, «разведывательная и кор­ректировочная авиация исполняла в предвоенный период роль "золушки советских ВВС", которая не получала ни современной материальной части, ни опытных экипажей»[56]. Благодаря активной разведывательной деятельности гитлеровское военное командование было неплохо осведомлено о положении дел в этой части ВВС РККА. 22 февраля 1941 г. Ф. Гальдер в своем дневнике так оценил разведывательную авиацию советских войск: «...разведывательные самолеты — устаревших типов; радиус действия — около 300 км (у немецких самолетов новых типов — до 640 км). Скорость — 150-250 км/ч»[57].

В германских вооруженных силах много внимания уделяли тому, чтобы данные аэрофотосъемки (и разведданные из других источников) не оставались в виде «коллекций» в высших штабах, а немедленно размножались и в требуемом количестве срочно рассылались в войска[58]. Более того, еще в период Польской кампании 1939 г. и кампании против Франции и ее союзников в 1940 г. в вермахте было тщательно отработано взаимодействие разведчиков и операторов. (Это, безусловно, можно отнести к «тонким характеристикам» любой системы боевого управления и на любом ее уровне — тактическом, оперативном, стратегическом. Как отмечает видный американский историк Эрнст Мэй, у западных союзников была совершенно иная картина: «Французские и британские разведслужбы поставляли данные на столы (в кабинеты) офицеров-операторов так, как будто они приносили им ежедневную газету»[59]. Такого рода взаимодействие между разведчиками и операторами — один из худших вариантов совместной работы соответствующих подразделений штабов. Он нередко встречался в вооруженных силах различных стран в разные исторические периоды.)

По некоторым сведениям, А. Гитлер лично поставил задачу командиру разведывательной авиационной эскадры Г. Ровелю на ведение разведки над территорией СССР, считая, что советское руководство не отдаст приказа сбивать немецкие самолеты, нарушившие воздушное пространство Со­ветского Союза[60]. Расчет фюрера, как будет показано далее, к сожалению, полностью оправдался.

Генерал-фельдмаршал люфтваффе А. Кессельринг в своих воспоминани­ях отмечал, что завоевание господства в воздухе германскими ВВС в первые дни войны против СССР во многом обеспечила «прекрасно проведенная аэрофотосъемка» (и в целом «непрерывная воздушная разведка»). Благодаря этому, по оценке А. Кессельринга, советские самолеты были в больших количествах поражены на земле[61].

К сожалению, успеху немецкой разведки во многом способствовал дово­енный запрет высшего советского руководства сбивать гитлеровские само­леты, вторгавшиеся в воздушное пространство СССР. В Кремле, видимо, не понимали значения авиафоторазведки, катастрофически недооценивали тот ущерб, который был нанесен Красной армии такими практически беспрепятственными полетами немецких самолетов-разведчиков. В результате, по ряду оценок, люфтваффе смогли осуществить сотни разведывательных полетов над войсками приграничных военных округов РККА в предвоенные месяцы 1941 г. С октября 1939 г. по 22 июня 1941 г. немецкая авиация более 500 (!) раз вторгалась в советское воздушное пространство, углубляясь на 100-150 км[62]. Как правило, эти полеты заканчивались тем, что по представлениям начальников соответствующих пограничных отрядов погранвойск НКВД германским (а также финским и румынским) пограничным властям раз за разом заявлялся протест[63]. И эти протесты раз за разом игнорировались. К. К. Рокоссовский, занимавший к началу Великой Отечественной войны пост командира 9-го механизированного корпуса в Киевском особом военном округе (КОВО), писал: «Нередки были случаи пролетов немецких самолетов. Стрелять по ним было категорически воспрещено. Характерным был случай, происшедший во время полевой поездки. В районе Ровно произвел вынужденную посадку немецкий самолет, который был задержан располагавшимися вблизи нашими солдатами. В самолете оказались четыре немецких офицера в кожаных пальто (без воинских знаков). Самолет был оборудован новейшей фотоаппаратурой, уничтожить которую немцам не удалось (не успели). На пленках были засняты мосты и железнодорожные узлы на киевском направлении. <...> Обо всем этом было сообщено в Москву. Каким же было наше удивление, когда мы узнали, что распоряжением, последовавшим из Наркомата обороны, самолет с этим экипажем приказано было немедленно отпустить в сопровождении (до границы) двух наших истребителей. Вот так реагировал центр на явно враждебные действия немцев»[64].

Ведение же советскими ВВС авиафоторазведки над территорией, занятой будущим противником, Наркомату обороны СССР категорически запрещалось высшим руководством страны, что существенно затрудняло для военных возможность своевременно вскрыть выход немецких войск на границу Советского Союза. Г. К. Жуков, занимавший в феврале — июле 1941 г. пост начальника Генштаба и заместителя наркома обороны СССР, позднее писал: «Могло ли руководство Наркомата обороны своевременно вскрыть выход вражеских войск на границу СССР — непосредственно в исходные районы, откуда началось их вторжение 22 июня. В тех условиях, в которые было поставлено военное руководство, сделать это было трудно. Нам категорически запрещалось ведение воздушной разведки, а агентурные данные запаздывали. К тому же, как стало известно из трофейных карт и документов, командование немецких войск произвело сосредоточение собственно на границах в самый последний момент, а его бронетанковые войска, находившиеся на значительном удалении, были переброшены в исходные районы только в ночь на 22 июня»[65]. Иными словами, накануне нападения на Советский Союз гитлеровское командование поступило точно так же, как и перед развертыванием наступательных действий на Западном фронте в мае 1940 г. против Франции и ее союзников. Очевидно, что такой опыт действий вермахта в 1940 г. не был должным образом оценен командованием РККА в 1941 г.

Исключительно важные сведения командование вермахта получило от своей авиафоторазведки о том, как будут действовать советские войска при нападении Германии на Советский Союз. Характер работ по возведению оборонительных сооружений вдоль границы СССР с Третьим рейхом позволил Ф. Гальдеру прийти к выводу о том, что советское командование не собирается делать ставку на стратегическую оборону с отступлением Красной армии в глубь страны.

Ф. Гальдер в своем дневнике 22 мая 1941 г. записал: «Майор Вестерберг (отдел аэрофотосъемки штаба генерал-инспектора войсковой авиации: де­монстрация снимков, сделанных эскадрильей Ровеля над пограничными районами русских. Ясно видны большие работы по усилению обороны (особенно отрывка противотанковых рвов) вдоль границы. Многочисленные траншеи для кабельных линий связи свидетельствуют о наличии сплошного оборонительного рубежа. Аэрофотоснимки подтверждают наше мнение о решимости русских удержаться на границе»[66]. Далее в записях Ф. Гальдера за этот же день говорится о докладе представителя разведывательно-информационного органа ОКХ — отдела «Иностранные армии Востока»: «Майор Шильдкнехт; доклад о группировке русских сухопутных войск у немецкой границы. Войска сильно выдвинуты вперед. Оборонительная группировка состоит из трех групп армий»[67]. (Нельзя не отметить, что Ф. Гальдер эти войска Красной армии именует оборонительной группировкой). Именно такая значительная выдвинутость вперед группировок РККА в наибольшей мере отвечала замыслам командования вермахта, ОКХ, делавших ставку, как было отмечено, на окружение крупных сил советских войск в первых же сражениях. Немецкие войска в совершенно иных географических и военно-стратегических условиях должны были реализовать летом 1941 г. то, что им удалось сделать в 1939 г. в Польше и в 1940 г. в отношении Франции и ее союзников, где в окружение попали крупные силы, также в значительной степени выдвинутые вперед.

 

4.     Агентурная разведка

Помимо радио- и авиаразведки, значительное внимание для реализации цели по получению информации о военных возможностях СССР отводилось заброске агентов, структура центров подготовки которых была рассмотрена выше. О том, как германской военной разведкой (абвер-1) проводилась подготовка к нападению на СССР и какие сведения удалось получить о советском военном потенциале, дал показания ее бывший начальник генерал-лейтенант Г. Пикенброк: «Агентурная работа против Советского Союза была особенно усилена с 1938 г., но проводить ее в СССР было очень трудно, так как въезд туда был ограничен и контролировать агентуру было почти невозможно, кроме того, агентура часто проваливалась. В связи с этим немецкой разведкой была приобретена агентура в большом количе­стве за счет поляков-пограничников, которые находились на содержании Германии, но польское правительство об этом ничего не знало. В начале войны против СССР Генеральному штабу сухопутных сил Германии было хорошо известно о дислокации, вооружении и боевой готовности Красной Армии в пограничных, западных районах Советского Союза... Несмотря на все мероприятия, проводимые по разведке, все-таки данные о резервах Красной Армии были ничтожными»[68].

Сложности агентурной работы в СССР в 1930-е гг. подтверждает и поль­ская разведка: «Утверждение о том, что разведывательная работа II Отдела (Разведывательный центр Главного штаба Войска Польского. — В. К.) на территории Советской России была очень трудной, является большим упро­щением.При попытке проникновения в профессиональную и культурную среду возникали многочисленные трудности. К этому еще добавлялась усиливавшаяся с каждым годом охрана военной тайны, как результат прово­димой ГПУ и ГРУ акции по борьбе с иностранным шпионажем в СССР»[69]. Вместе с тем информации о работе поляков-пограничников в интересах Германии в польской историографии мы не встречаем. Успешные результаты в работе разведывательных органов Пограничной службы Польши были замечены немецкой разведкой. Однако попытка вербовки офицера Пограничной службы Польши закончилась неудачно. Более того, польские историки указывают о вербовке немцев-членов НСДАП разведывательной службой Пограничной службы Польши[70]. Другой высокопоставленный руководитель абвера, генерал-лейтенант Ф. фон Бентивиньи, возглавлявший в 1939-1944 гг. отдел абвер-Ш, после ареста дал следующие показания: «До 1939 г. структура и деятельность русской разведывательной службы была малоизвестна германскому генштабу. Более подробные данные начали поступать после присоединения Прибалтийских стран к Советскому Союзу, так как в Прибалтике имелось большое количество немецких агентов. После оккупации Польши в Варшаве был захвачен архив 2-го бюро польского генштаба, располагавшего обширными материалами о русской разведке»[71].

Действительно, польская разведка имела сведения о Советском Союзе и его военной организации, которые могли представлять ценность для спецслужб Третьего рейха. Для польской разведки немаловажное значение имели данные, касающиеся военного потенциала Советской России. Так, в сфере интересов II отдела Главного штаба Войска Польского находились порт в Архангельске, объекты военной промышленности в районе Тулы, Иваново-Вознесенска и Урала, товарооборот через черноморские порты, развитие военной промышленности в Донецком районе. К ценнейшим достижениям неглубокой разведки Корпуса пограничной охраны Польши относилось получение мобилизационных инструкций Московского промышленного района, разработка приграничных военных укреплений и т. д.[72] Поэтому нельзя исключать, что сведения польской разведки были использованы абвером при подготовке агрессии против СССР. Кроме того, следует учитывать наличие у польской разведки данных о Советском Союзе, добытых разведками Великобритании, Франции, Румынии, Эстонии, Латвии, Финляндии, Венгрии и Японии[73]. Известно, что спецслужбы Третьего рейха использовали в своих антироссийских интересах бывшую польскую агентуру, работавшую на белорусской и украинской территориях, в том числе из среды националистических организаций[74].

Со слов Ф. фон Бентивиньи, абвер регулярно получал также информацию о России из Финляндии от органов финской разведки[75]. В этой связи необходимо отметить, что руководство абвера пыталось получить более подробные сведения о Красной армии и от других своих союзников или близких Германии нейтральных государств. Так, с 1936 г. абвер обменивался разведывательной информацией о СССР с руководством отдела военной контрразведки эстонского генштаба, а с 1937 г. на территории Эстонии размещались разведорганы абвера. Кроме того, военной разведке Эстонии была поставлена аппаратура радиоперехвата и специальные фотоаппараты для организации скрытого наблюдения за объектами на советской территории. Также немцы обращались к спецслужбам Турции, Японии, Ирана и Венгрии[76].

К началу войны с Советским Союзом немцам в основном были известны советские разведорганы в приграничных районах Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии. В отношении закордонной работы советской разведки абвером было установлено, что она базировалась, как правило, на официальных дипломатических представительствах. В этой связи за каждым сотрудником советского посольства и консульств было установлено тщательное наблюдение[77].

Заместитель начальника отдела абвер-П полковник Э. Штольце на допросе отмечал, что в марте или апреле 1941 г. руководитель отдела абвер-П полковник Лахузен поставил его в известность о скором военном нападении Германии. В связи с этим Э. Штольце получил задание организовать и возглавить специальную группу под условным наименованием «А» для подготовки диверсионной и разложенческой работы в советском тылу. Лахузен также передал приказ штаба оперативного руководства ОКВ, подписанный генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем и генерал-полковником А. Йодлем, который содержал основные директивные указания по проведению подрывной деятельности на территории СССР после нападения Германии на Советский Союз. «Данный приказ был впервые помечен условным шифром «Барбаросса»... Абвер перед войной не имел полного представления о противнике, с которым ему пришлось столкнуться на советско-германском фронте. С сентября 1939 г. руководству абвера было запрещено вести разведывательную работу против СССР»[78].

Вместе с тем в ходе контактов с Красной армией в Польше в сентябре 1939 г. абверу удалось составить следующее представление о советском офицерском корпусе: «Советско-русские офицеры [...] производят очень разное впечатление. Умные, проворные, уверенные, сдержанные, медлительные, хитрые, подобострастные и покорные, раболепные, хорошо дисциплинированные, неопытные, беспечные, коварные, безрассудные, заносчивые, неотесанные, грубые, вежливые, неряшливые, вялые и т. д. — оценка колеблется между такими характеристиками. Очевидно, что встретить можно все указанные типы. Отсутствует единый русский офицерский «корпус» в нашем понимании. Встречи с советско-русскими офицерами также подтверждают, что общее образование красных командиров в среднем невысокое и что они не соответствуют многим требованиям, которые мы предъявляем к унтер-офицерам. Ярко выраженных лидеров (так называемых вождей — Führerpersönlichkeiten) замечено не было вообще. Во время совместных трапез также было установлено, что азиатское поведение сгла­жено лишь немного»[79].

Безусловно, возможности работы разведорганов Германии против СССР расширились после захвата Польши в 1939 г. На оккупированной территории стали размещаться разведывательные структуры абвера, посты наблюдения и пункты сбора информации. Для получения дополнительной информации о Красной армии и ее боевых возможностях немцами была использована советско-финская война 1939-1940 гг.

На основе полученных разведданных руководство Третьего рейха сделало следующие выводы о военных возможностях Советского Союза к середине 1940 г. в случае войны с Германией:

—Красная армия является обезглавленной... является просто «шуткой»;

—тактическая подготовка среднего и младшего комсостава Красной армии недостаточная, она не сможет отразить внезапных ударов армии, оснащенной современной техникой и превосходящей их по качеству командного состава;

—крупные военные неудачи приведут к распаду советского государства, оно прекратит свое существование («разорвется, как мыльный пузырь»)[80].

Во второй половине 1940 г., после капитуляции Франции и временного отказа от вторжения на Британские острова основные усилия спецслужб Третьего рейха были направлены на СССР, оставшийся единственным про­тивником нацистского режима в Европе. При этом командованию абвера было объяснено, что руководство вермахта, исходя из оценки оборонного потенциала СССР[81], не заинтересовано в информации о Красной армии, ни о ее состоянии и вооружении в целом. Абвер должен сосредоточиться на работе в приграничной зоне на глубину до 300 км, где в ходе первых сражений, как считали в Берлине[82], будет разгромлена Красная армия. По сути, абверу было предложено заниматься сбором только оперативно-тактической информации и отказаться от ведения стратегической разведки.

В соответствии с этими указаниями строилась дальнейшая работа абвера-I. Отделения службы в Кенигсберге, Варшаве и Кракове расширили масштабы разведывательно-диверсионной деятельности против СССР. Были развернуты и усилены оперативным составом представительства абвера в Румынии, Венгрии и Финляндии («Бюро Целлариуса»). К сотрудничеству с абвером были привлечены русская эмиграция во Франции и Германии[83], а после установления советской власти в Латвии, Литве и Эстонии — прибалтийские националисты. Однако, в отличие от предыдущих операций в Польше и в странах Западной Европы, добиться существенных результатов абверу-I в Советском Союзе не удалось[84].

 

5.     Диверсионная деятельность против СССР в преддверии войны

На основе опыта военных кампаний в Польше и Западной Европе перед абвером-П ставились задачи с началом войны против СССР дезорганизовать тыл Красной армии, чтобы ускорить прекращение организованного сопротивления советских войск. Кроме организации диверсий и захвата важных объектов, абвер-П должен был способствовать возникновению «народных восстаний» и межэтнических столкновений в тыловых районах Советского Союза. В решении данных задач Третий рейх опирался на антисоветские и национал-фашистские группировки, в которые преимущественно входили украинские и прибалтийские националисты[85]. Вместе с тем главные задачи должны были решать спецподразделения, укомплектованные немцами, владеющими русским языком.

Последние полтора-два месяца перед вторжением вермахта в СССР абвер интенсифицировал засылку на советскую территорию многочисленных раз­ведывательных и разведывательно-диверсионных групп. Их деятельность (как и радио- и авиаразведки) была нацелена на обеспечение действий вермахта в оперативном и тактическом звеньях. Операциям абверовских разведгрупп способствовала специфическая обстановка, сложившаяся в приграничной зоне. К. К. Рокоссовский в своих воспоминаниях писал: «В приграничных районах КОВО в то время происходили невероятные вещи. Через границу проходили граждане туда и обратно. К нам шли желающие перейти на жительство в СССР. От нас уходили не желающие оставаться в пределах Советского Союза. <.. .> Передвижение в приграничной полосе таило в себе много неприятностей для нас. <...> В этой же полосе свободно разъезжали на автомашинах переодетые в штатскую одежду немецкие офицеры, получившие разрешение нашего правительства на розыск и эксгумацию захороненных якобы здесь немецких военнослужащих»[86]. Нет никаких сведений о том, что подобного рода деятельность велась советскими командирами на сопредельной территории, занятой немецкими войсками, готовившимися к нападению на СССР.

В задачи разведывательных и разведывательно-диверсионных групп абвера входило точное определение местоположения штабов дивизий, корпусов, армий, аэродромов, линий проводной связи, транспортных узлов и др.

Для ведения разведывательной, контрразведывательной и диверсионной деятельности против СССР с ноября 1940 г. были привлечены оперативные группы абвера «Кенигсберг», «Варшава», «Краков», «Военная организация "Финляндия"». Для диверсионных акций использовался абверовский полк особого назначения «Бранденбург-800» (в 1942 г. преобразованный в дивизию с тем же названием)[87], националистические организации Западной Украины (прежде всего организации во главе с А. Мельником и С. Бандерой) и Прибалтики. Согласно показаниям заместителя начальника абвера-П полковника Э. Штольце, группа «украинских националистов» во главе с бывшим полковником петлюровской армии Е. Коновальцем (кличка — Консул-1) стала работать на германскую разведку еще в 1925 г. Первоначально Е. Коновалец добывал сведения о военно-политическом положении Польши, а после 1939 г. его группа приступила к выполнению шпионско-диверсионной деятельности в Советском Союзе[88].

После оккупации Польши немцы освободили из тюрьмы Степана Бандеру, где он находился за подготовку покушения на польского министра внутренних дел Б. Перацкого. 11 февраля 1940 г. С. Бандера смог захватить власть в Организации украинских националистов (ОУН), оттеснив своего соперника А. Мельника (последний создал при помощи немецких спецслужб «Национальную Раду Украины», боевики которой, как и бандеровцы, стали известны своей жестокостью в действиях на территории СССР)[89].

В Берлине осенью 1940 и весной 1941 г. Э. Штольце провел с руководителем ОУН серию встреч. В результате была достигнута договоренность о формировании С. Бандерой при поддержке абвера «повстанческой армии» на территории Советского Союза[90]. По оценке Народного комиссариата госбезопасности Украины (в записке руководителю компартии Украины Н. С. Хрущеву), «революционный провод ОУН, руководимый Степаном Бандерой, не дожидаясь войны, уже сейчас организует активное противодействие советской власти и всячески терроризирует население западных областей Украины»[91]. В этой записке также отмечалось, что «основную силу ОУН составляет ядро нелегалов, которых в настоящее время в западных областях УССР учтено около 1000 человек»[92].

В обнаруженном в немецких архивах проекте задания для украинских националистических организаций, подготовленном для группы С. Бандеры, предусматривалось создание системы связи с Советской Украиной и Бес­сарабией, а в случае военных осложнений с СССР — образование диверсионных групп. В круг их задач входили препятствование наступлению русских и нарушение их связи с тылом, для чего следовало:

—перерезать телефонные и электрические провода;

—арестовывать и ликвидировать комиссаров и командиров;

—нападать на колонны обозов;

—уничтожать самолеты на аэродромах;

—прокалывать и резать автомобильные покрышки;

—совершать поджоги в местах расквартирования военных и тушить пожары на важных для немецкой армии объектах;

—охранять военные объекты, например бензохранилища, элеваторы, сельскохозяйственную технику (трактора и др.);

—  распространять листовки и призывать к восстаниям[93]. Агентурная разведка велась абвером на глубину 150-200 км, а на таких

направлениях, как минское, киевское и ленинградское, — 300-400 км и более[94]. Общее число агентов спецслужб накануне нападения Германии на СССР оценивается в 1596 человек, из которых 1338 действовали в Западной Украине, Прибалтике и Западной Белоруссии, остальные — на территории СССР в границах 1939 г.[95]. Значительная часть немецкой агентуры состояла из представителей западно-украинских, литовских, латышских и эстонских националистических организаций, тесно сотрудничавших с абвером (а позднее во все больших масштабах — с СД РСХА). Немецкими разведчиками были получены многие важные сведения о группировке советских войск в приграничной полосе, об особенностях театра военных действий. В первом квартале 1941 г. число задержанных на западной границе увеличилось по сравнению с соответствующим периодом предыдущего года в пять раз; при этом на важнейших операционных направлениях оно возросло в 10-12 раз[96]. Очевидно, что такая интенсификация разведдеятельности в 1941 г. должна была бы послужить еще одним важным признаком подготовки нападения на СССР.

К началу военных действий против Советского Союза абвером был уже накоплен значительный опыт разведывательно-диверсионной деятельности во время кампаний против Польши в 1939 г. и против Франции и ее союзников в 1940 г. В Польше активно работал батальон «Эббингхаус». Действия диверсантов были вне законов и обычаев войны: одна из основных задач таких групп состояла в том, чтобы способствовать обеспечению тактической и оперативной внезапности для следующих за ними частей, соединений и объединений. У Маастрихта и Геннепа (Голландия, 1940) впервые было осуществлено прямое тактическое взаимодействие диверсантов и войск[97].

Летом 1941 г. диверсионные группы абвера, помимо захвата неповрежденными десятков мостов, создавали плацдармы, препятствовали эвакуации и уничтожению секретной документации советских военных и гражданских учреждений. Захват мостов обеспечивал необходимые темпы продвижения ударных группировок вермахта в соответствии с планами блицкрига[98]. Физически уничтожались командиры и политработники Красной армии. До подхода основных сил 29-30 июня 1941 г. диверсантами был захвачен Львов (1-й батальон полка «Бранденбург-800» и усиленная рота батальона украинских националистов «Нахтигаль» («Соловей»))[99]. По спискам, составленным агентами краковского отделения абвера, айнзатцкоманды (Einsatzkommando) СД совместно с батальоном «Соловей» сразу же начали массовое уничтожение еврейского населения Львова[100]. Диверсанты «Бран-денбурга-800» осуществили ночное десантирование со сверхмалой высоты (50 м) между Лидой и Первомайским. Они захватили и в течение двух суток удерживали железнодорожный мост на линии Лида — Молодечно до подхода германской танковой дивизии[101]. Немецкий историк Ю. Мадер в своем исследовании приводит и много других подобных операций разведывательно-диверсионных групп абвера[102]. Им уже в первый день войны удалось повредить линии телефонно-телеграфной связи на глубину до 400 км, что затрудняло управление как на стратегическом, так и на оперативно-тактическом уровне. В течение первого дня войны руководство страны, Генеральный штаб из-за нарушения связи в звене от дивизии до фронта не имели адекватной информации о развивавшихся событиях. Г. К. Жуков, будучи в то время начальником Генерального штаба РККА, отмечал, что в силу этих факторов высшее командование Красной армии не представляло тогда всей сложности ситуации[103]. В результате войскам следовали указания, только усугублявшие их положение.

Накануне развязывания агрессии активизировалась работа военного атташе Германии в Москве генерала Э.-А. Кёстринга, который должен был обеспечить командование вермахта наиболее свежей информацией о Вооруженных силах Советского Союза. По оценке Э.-А. Кёстринга и его помощника подполковника Крабе, общая численность советских воен­нослужащих на западном направлении составляла около 2 млн человек, и к апрелю 1941 г. советские сухопутные войска определяемой вермахтом максимальной численности по боевому расписанию в военное время в 200 стрелковых дивизий не достигли. В целом как следствие противодействия советских спецслужб на территории СССР данные германского ВАТ о Красной армии и военных возможностях Советского Союза носили приблизительный характер[104]. В ходе подготовке агрессии против Советского Союза активно работали силы и средства разведки люфтваффе[105] и кригсмарине[106].

 

6. Оценка германской разведкой возможностей РККА

Что касается деятельности германской стратегической разведки (как военной (абвер-I), так и политической, которой занималось VI управление РСХА), то применительно к теме блицкрига они требуют особого рассмотрения. По имеющимся на сегодняшний день данным, успехи германской стратегической разведки в отношении СССР в целом были незначительными, что вело, в частности, к недооценке промышленного потенциала Советского Союза и мобилизационных возможностей Красной армии. Во многом это было и следствием жесткого контрразведывательного режима на территории СССР, беспрецедентной цензуры печати. Например, Г. Гиммлер в сводном докладе 1938 г. о положении в Советском Союзе, жалуясь на то, что «общие работы, из которых можно сделать выводы о состоянии производства, крайне редки», пытался дать оценку оборонной промышленности СССР по переработанной стенограмме выступления наркома оборонной промышленности М. М. Кагановича[107].

Играло свою роль и то, что в разведдеятельности гитлеровских спецслужб ставка делалась прежде всего на получение информации, необходимой для ведения «молниеносной войны».

Генерал вермахта К. Типпельскирх в своей послевоенной «Истории Второй мировой войны» писал, что определить хотя бы приблизительно военную мощь Советского Союза было почти невозможно[108]. По его словам, «на протяжении двадцати лет Советский Союз, отгородившийся уже тогда «железным занавесом» от остального мира, жил своей особой жизнью»[109]. В результате «в таких решающих областях, как, например, транспорт и военная промышленность, возможности русских сильно недооценивались. Техническая оснащенность армии оставалась тайной...»[110]. Разведывательные сведения, добывавшиеся абвером-1, воздушной и радиоразведкой, ВАТ Германии, обобщались в отделе «Иностранные армии Востока» Генерального штаба сухопутных войск, где готовились документы, необходимые для планирования наступательных операций, а также для доклада руководству Третьего рейха. В январе 1941 г. отдел подготовил отчет «Военные силы Советских Социалистических Республик». Исходя из содержания этого 72-страничного документа и последующих разведывательных данных Третьего рейха, немецкие специалисты не смогли достоверно оценить мобилизационные возможности Красной армии и ее техническую оснащенность, военно-экономический потенциал Советского Союза. Так, немецкая разведка предполагала развертывание 200 дивизий Красной армии на случай войны с Германией вместо 303 дивизий, не знала о новых советских танках Т-34 и КВ-1, не выявила наличие 3000 боевых самолетов в приграничных округах.

Генерал-майор вермахта фон Бутлар в своем послевоенном исследовании по заданию командования армии США отмечал: «Особые условия, суще­ствовавшие в России, сильно мешали добыванию разведывательных данных относительно военного потенциала Советского Союза, и потому эти данные были далеко не полными. Исключительно умелая маскировка русскими всего, что относится к их армии, а также строгий контроль за иностранцами, от­сутствие в их прессе всяких дискуссий о военном бюджете и невозможность организации широкой сети шпионажа затруднили проверку тех немногих сведений, которые удавалось собрать разведчикам. Нередко русские офи­циальные круги преднамеренно распространяли ложные сведения с целью ввести иностранные разведки в заблуждение. <.. .> Только русско-финская [правильно — советско-финская] война 1939-1940 гг. дала возможность по­лучить некоторые более полные данные. Однако и из этих данных немцами было сделано много неправильных выводов»[111]. По словам фон Бутлара, «если русская [советская] военная промышленность и транспорт были оценены значительно ниже их возможностей, то численность и боеспособность рус­ской армии [РККА] были определены сравнительно точно»[112]. Неприятной неожиданностью для германских сухопутных войск стало появление на поле боя таких новейших советских танков, как Т-34, КВ-1, КВ-2, с которыми не могли вступать в единоборство немецкие танки того периода и против которых была бессильна противотанковая артиллерия вермахта. Бригаденфюрер СС В. Шелленберг в своих мемуарах писал о том, что воз­главляемый им VI отдел РСХА, в отличие от абвера, предполагал наличие у Красной армии новейших танков, подобных Т-34, — на основе анализа тех вопросов, которые задавали советские военные специалисты при посещении немецких танковых заводов и танковых училищ перед началом войны против СССР[113]. По данным В. Шелленберга, в Советском Союзе также производилось гораздо больше танков, чем считала военная разведка во главе с адмиралом В. Канарисом[114]. В. Шелленберг писал, что если получаемый его разведкой материал противоречил «основному замыслу» высших чинов вермахта, то «они просто не принимали его во внимание», что же касается высшего руководства, то «с ним дело обстояло еще хуже»[115]. Об основных задачах разведдеятельности, которую проводило VI управление РСХА против СССР, в том числе и о планах диверсий в советском тылу, бригаденфюрер СС В. Шелленберг писал: «Меня просили уделить особое внимание разведке в ближайшем тылу противника, однако никто не учитывал, с какими труд­ностями это было сопряжено. Руководство нашей деятельностью против России было возложено на три отдела. В обязанности первого отдела входили сбор и сопоставление информации, добытой агентами, постоянно проживавшими за рубежом. Мы стремились получать от них максимум сведений: как из секретных, так и несекретных источников. К несекретным источникам относились пресса, официальная статистика, книги и прочие публикации. Для развертывания этой работы во всех столицах стран Европы были созданы разведывательные центры, в качестве образца для которых была принята организация нашего Главного управления в Берлине. Второй отдел управления ведал операцией "Цеппелин"»[116]. Основной задачей этой операции была массовая выброска групп русских военнопленных на парашютах в глубокий тыл Советского Союза»[117]. Впрочем, В. Шелленберг не приводил никаких доказательств того, что его разведслужбой на самом деле были получены подобные сведения. Нельзя не предположить, что все это было им написано постфактум для демонстрации своих успехов, которых было на самом деле немного, в том числе даже по сравнению с абвером. Сказывалось, в частности, то, что VI отдел РСХА В. Шелленберга был довольно молодой спецслужбой по сравнению с военной разведкой, существовавшей в рамках прусского, а затем германского Генштаба на протяжении нескольких поколений.

У немецкого командования были довольно обширные сведения о другой бронетехнике Красной армии (в первую очередь благодаря информации, полученной от союзников — финнов). Многое было известно немецкой разведке не только об устаревших типах советских самолетов на вооружении РККА, но и о некоторых новейших образцах, незадолго до начала гитлеровского вторжения в СССР показанных немецким офицерам по указанию И. В. Сталина в целях, видимо, демонстрации реальной мощи со­ветских вооруженных сил как способа сдерживания вермахта от агрессии против Советского Союза. Значительный интерес представляют оценки технической оснащенности Красной армии, состояния отдельных родов войск высшим немецким командованием на основе данных разведслужб вермахта. Так, Ф. Гальдер в своем дневнике 22 февраля 1941 г. (по докладу генерала Р. Конрада) представил следующую обобщенную оценку авиационной техники советских ВВС: «Штурмовики, большей частью устаревших марок, взаимодействуют с подвижными войсками. Имеется 100-200 штурмовиков новейших типов (скорость — 380 км/ч; радиус действия — 700 км; вооружение — только пулеметы; впереди — четыре неподвижных пулемета). Истребители типа И-16 — хорошие. По вооружению уступают немецким истребителям (опыт Испании), в скорости — уступают не намного. Строятся машины новых типов. В 1941 г., очевидно, они еще не будут выпущены. Бомбардировщики: 2/3 — хорошие: СБ-1 и ДБ-3 имеют радиус действия 600 км и приспособлены для действий ночью и при плохой погоде»[118].

А. Кессельринг отмечал, что из докладов специалистов люфтваффе, побывавших перед войной в СССР, ему стало известно о «гигантской про­грамме наращивания военно-промышленного потенциала и производства вооружений, которую русские начали осуществлять и за которой в скором времени мы оказались бы неспособны угнаться»[119]. А. Кессельринг писал, что, «к сожалению, Геринг и Гитлер сочли эти доклады плодами чересчур разыгравшегося воображения»[120]. Ф. Гальдер также, очевидно, ошибался, считая, что истребители новых типов в ВВС РККА в 1941 г. еще, скорее всего, не появятся. Известно, что к 22 июня 1941 г. таких машин было выпущено советской авиапромышленностью уже довольно большое число, однако, как правило, на обучение пилотов для этих самолетов уже почти не оставалось времени.

Боевую подготовку ВВС РККА Ф. Гальдер оценивал следующим образом: «Истребители и бомбардировщики в составе соединений действуют хорошо. Сильная зависимость от ведущего. Обученность слепому полету и действиям в условиях плохой погоды — недостаточная. <...> Взаимодействие истребителей и бомбардировщиков отработано недостаточно»[121]. Весьма адекватно начальник германского Генштаба писал о руководстве советскими ВВС: «Руководство авиацией — твердое и решительное, но не обученное новейшей тактике; в своих действиях схематично и недостаточно гибко»[122]. Относительно системы связи ВВС РККА и системы технического и тылового обеспечения он делал следующие выводы: «Войск связи ВВС в нашем смысле нет. Только радиосвязь: радиопереговоры в критические моменты ведутся открытым текстом. Наземная организация громоздка. Крупные наземные технические части приданы авиасоединениям. Обеспеченность запасами, по-видимому, плохая. Предположительные действия. Требуется длительное время для подготовки[123]. При полетах самолеты будут находиться под наблюдением [немецкой радиоразведки. — Авт.]»[124].

Много внимания разведслужбы вермахта уделяли оценке командного состава Красной армии на всех уровнях. Этим, в частности, активно занимался военный атташе Германии в СССР генерал Э. Кёстринг. Те сведения, которые ему удалось добыть, послужили основой для весьма низкой оценки качества командиров РККА: Э. Кёстринг считал, что оно ниже в 1941 г., чем было в 1935 г. Вспомним, что предвоенный период характеризовался быстрым ростом численности Красной армии и острейшим дефицитом квалифицированных командных кадров практически на всех уровнях.

Одним из поводов для такой оценки (ее разделяли многие высшие военные чины Третьего рейха и сам А. Гитлер) была советско-финская война 1940 г., в ходе которой Красная армия, серьезнейшим образом ослабленная репрессиями и чистками предыдущих лет (особенно 1937-1938 гг.), показала низкую боеспособность. Такой авторитетнейший человек, как Маршал Советского Союза А. М. Василевский, в беседе с К. Симоновым сказал: «Финская война была для нас большим срамом и создала о нашей армии глубоко неблагоприятные впечатления за рубежом, да и внутри страны»[125].

А. М. Василевскому принадлежит и другое заслуживающее внимания высказывание: «Без тридцать седьмого года, возможно, и не было бы вообще войны в сорок первом году»[126]. По его мнению, «в том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, которая у нас произошла. <.. .> Да что говорить, когда в тридцать девятом году мне пришлось быть в комиссии во время передачи Ленинградского военного округа от М. С. Хозина К. А. Мерецкову, был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, были поголовно арестованы»[127].

* * *

В начале июня 1941 г. было проведено несколько совещаний, на которых рассматривались вопросы координации деятельности разведывательных органов и спецслужб Германии после начала военных действий против СССР. Адмирал В. Канарис и обергруппенфюрер СС Р. Гейдрих согласовали задачи абвера, подразделений полиции безопасности и оперативных групп СД в ходе операций на советской территории. 21 июня, не сомневаясь в успешном проведении скоротечной военной кампании против Советского Союза, руководители спецслужб Третьего рейха начали планирование раз­ведывательной деятельности после завершения операции «Барбаросса»[128]. Однако, как известно, Третий рейх потерпел полное поражение, чему в известной степени способствовала недостаточно эффективная работа разведки. Анализ ее деятельности позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, в условиях постепенной реализации Третьим рейхом завоевательных планов система и роль разведывательных органов Германии в реализации государственной политики существенно изменились. Разведка стала одним из важнейших инструментов осуществления агрессивной внешней политики. Разведывательному сообществу Третьего рейха было свойственно многообразие спецслужб (шесть министерств и ведомств) и сфер их компетенции, многоаспектный подход к источникам информации и сферам специальной деятельности (в том числе идеология, культура, политика, наука, партизанское движение), а также активное использование для ведения разведки дружественных Германии и нейтральных государств. В ходе подготовки к войне произошел многократный рост сил и средств разведки и контрразведки (количество сотрудников абвера в 1930-е гг. возросло на порядок, а накануне нападения на СССР — двукратно; силы разведки связи имели 100-кратный рост). Важной особенностью организации разведывательной деятельности в Третьем рейхе являлось наличие органа управления, осуществлявшего ее общее руководство.

Во-вторых, структура органов военной разведки и контрразведки (абвера) была построена по региональному принципу с выделением отдельных подразделений (направлений) по странам (важным объектам разведки), а также в зависимости от глубины ведения разведки (приближенности к объектам разведки). Непосредственно перед началом военных действий для обеспечения достижения оперативно-стратегических целей первых операций осуществлялось приближение органов управления и подразделений разведки (контрразведки) к войскам, в том числе с задачей ведения специальной деятельности с началом войны. Особое внимание уделялось обеспечению внезапности нападения, что также свидетельствует об агрессивных, но никак не превентивных планах Третьего рейха в отношении СССР.

В-третьих, спецслужбы Германии имели высокий уровень технической оснащенности. Руководство Третьего рейха обеспечило разработку и внедрение в специальную деятельность новейших достижений науки и техники. Не случайно значимая роль при подготовке войны отводилась техническим видам разведки. Во многом современная разведывательная деятельность США (разоблачения с тотальным прослушиванием телефонных разговоров, в том числе лидеров иностранных государств) уходит своими корнями в организацию работы «Исследовательской канцелярии Геринга» накануне Второй мировой войны.

В-четвертых, на немецкую историографию спецслужб Третьего рейха, которой вплоть до 1990-х гг. было свойственно отсутствие объективного исторического анализа их деятельности против СССР, долгое время влияли несколько факторов. Основные из них: кадровая преемственность БИО и Федеральной разведывательной службы ФРГ; идеологическая обстановка «холодной войны»; искажение истории созданием мифа об успешной раз-ведработе отдела «Иностранных армий Востока» в отношении Советского Союза. Во многом эти обстоятельства обусловили состояние отечественной (советской, российской) историографии по данной теме.

В-пятых, в целом организация разведывательного сообщества Третьего рейха подтверждает генезис агрессивной политики Германии в отношении Советского Союза, длительной, целенаправленной и широкомасштабной подготовки ее реализации.

В-шестых, органы агентурной разведки испытывали значительное противодействие со стороны спецслужб СССР, а потому результаты их работы были весьма ограничены. Более подробные данные начали поступать после присоединения Прибалтийских стран (Латвии, Литвы и Эстонии) к Советскому Союзу, где начиная с 1937 г. действовало большое количество немецких агентов. В частности, это позволило выявить деятельность советских разведорганов в приграничных районах Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии. Вместе с тем наличие немецкой агентуры на присоединенной к Советскому Союзу территории могло и, наоборот, привести к снижению разведвозможностей Германии в случае раскрытия их сети. Активно в агентурную работу против Советской России были вовлечены русская эмиграция во Франции и Германии, а также прибалтийские и украинские националисты. Помимо собственно разведывательных задач, на антисоветские и национал-фашистские группировки руководством Третьего рейха во многом делался расчет, как на силу, которая с началом военных действий должна ускорить распад Советского Союза. В данном контексте в настоящее время и в будущем необходимо учитывать возможные последствия присоединения (воссоединения) территорий для национальной безопасности России. Дополнительного исследования требует роль и место националистического элемента из числа народов Российской империи (эмиграции) в реализации агрессивных планов Третьего рейха.

В-седьмых, в это же время, начиная с 1937 г., активизировалась воздушная разведка Германией объектов на территории СССР, результаты которой подтверждают отводившуюся люфтваффе руководством Третьего рейха ведущую наряду с вермахтом роль в разгроме Красной армии и дезорганизации сопротивления Советского государства. Планы эффективного использования немецкой авиации для нанесения удара по СССР были приняты уже в 1938 г.[129] В 1939-1940 гг. в ходе советско-финской войны Германия получила значительный объем информации о Красной армии и ее боевых возможностях, которая придала еще большую решительность агрессивным намерениям Третьего рейха.

В-восьмых, решающее влияние как на организацию разведывательной деятельности, так и на ее результаты к началу агрессии Третьего рейха против СССР оказала стратегия блицкрига: полагая, что Красная армия будет разгромлена в ходе первых операций и в совокупности с другими факторами это приведет к распаду Советского Союза, перед силами и средствами разведки Германии ставились задачи заниматься сбором только оперативно-тактической информации (сосредоточиться на приграничной зоне на глубину до 300 км), обеспечить внезапность нападения введением в заблуждение руководства СССР в отношении истинных целей Германии в 1941 г., и при этом отказаться от ведения стратегической разведки. Поэтому вермахту, с одной стороны, было хорошо известно о дислокации, вооружении и боевой готовности Красной армии в пограничных, западных районах Советского Союза, с другой — не было достоверной информации о Красной армии, ее состоянии и вооружении в целом. Во многом ошибочное предположение руководства Третьего рейха о скоротечности Восточной кампании основывалось на недостаточно обоснованном выводе из анализа оборонного потенциала СССР, военная промышленность которого оценивалась как не способная обеспечить вооружением и военной техникой советские войска для отпора агрессии.

В целом результаты деятельности спецслужб Третьего рейха соответствуют особенностям их структурной организации, агрессивной направленности планов Германии в отношении СССР, в том числе его экономического ограбления за счет ресурсов на Украине, в Белоруссии, в Московской и Ленинградской областях, в Крыму и на Кавказе. Недостоверные данные о Советском Союзе стратегического характера, несмотря на оперативно-тактические успехи вермахта в начальный период войны, оказали значительное влияние на результаты вооруженного противоборства в целом. Причем это относится не только к оценке Третьим рейхом военно-экономического потенциала Советской России. Ошибочными оказались выводы немецкой разведки о мобилизационных возможностях Красной армии и военной промышленности, духовной силе народов СССР, способности единения многонационального и многоконфессионального государства (власти, общества и личности), имеющего тысячелетние историю и традиции защиты Отечества.

Глава V коллективного труда «Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны»

Под общей редакцией генерал-майора, профессора доктора исторических наук В.А.Золотарева, М., Кучково поле, 2015

---