А. А. КОКОШИН, К вопросу о внезапности. ВОЕННАЯ МЫСЛЬ № 1/1989, стр. 62-68

В СОВРЕМЕННЫХ условиях существенное воздействие на возрастание роли внезапности оказывает характер взаимоотношений, сложившихся в мировой политике после второй мировой войны в результате развязывания реакционными кругами США, другими капиталистическими государствами «холодной войны» и гонки вооружений. Появление ядерного оружия и высокоэффективных скоростных средств его доставки возвело внезапность в ранг едва ли не абсолютного фактора. В то же время, особенно если взять ядерное измерение, резко возросла цена, которую должен заплатить агрессор в том случае, если его расчеты на внезапность нападения не реализуются.

Новые материальные возможности для обеспечения внезапности создаются за счет развития обычных вооружений, новых оперативно-тактических форм их применения. Наиболее пристальное внимание при этом зарубежные военные специалисты обращают на высокоточное дальнобойное оружие, массовое внедрение которого способно существенно изменить ситуацию.

Возрастание возможностей по обеспечению внезапности сочетается с общей тенденцией в развитии средств разведки, наблюдения, которая существенно затрудняет для стороны, готовящей внезапное нападение, скрытное проведение соответствующих мероприятий.

По экспоненте возрастает значение информационных средств как в обеспечении внезапности, так и в принятии мер по предотвращению внезапного нападения. Нарушение ритмичности поступления информации или сбой хотя бы в одном звене управления отрицательно влияет на боевые возможности сил в целом, а нарушение управления ими в нескольких звеньях одновременно может дать не меньший результат, чем непосредственное применение средств вооруженной борьбы. Этот вывод, сделанный Н. П. Вьюненко, Б. Н. Макеевым, В. Д. Скугаревым применительно к военно-морским силам, вполне приложим и к вооруженным силам в целом. Сложившееся уравнение баланса военной мощи СССР и США, ОВД и НАТО, наши представления об устойчивости этого баланса могут качественно измениться с поступлением на вооружение в достаточно массовом количестве высокоточного дальнобойного оружия. Аналогичным, если не более глубоким, может оказаться и вклад средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ), эффект применения которых против систем и средств управления, связи и разведки становится соизмерим с эффектом использования огневых средств. Борьбу за господство в эфире сейчас уже по приоритетности можно сравнивать с борьбой за господство в воздухе. Справедливы мнения тех специалистов, которые подчеркивают, что РЭБ выходит за рамки вида боевого обеспечения, становится неотъемлемой частью боя, операции.

На наш взгляд, не следует концентрировать вое внимание только на проблеме внезапности и неожиданности в макростратегическом масштабе, хотя она на обозримую перспективу остается центральной. Внезапное нападение в тех или иных формах и размерах при определенных обстоятельствах может в современных условиях иметь место и в сравнительно ограниченных целях, в том числе в отношении друзей и союзников СССР, а также в пределах основного периметра обороны социалистического содружества.

IB современных условиях победа в войне, по мнению зарубежных специалистов, не обязательно заключается в полном разгроме вооруженных сил противостоящей стороны, в их фактическом уничтожении или пленении, оккупации или установлении тотального контроля над территорией противника. По их мнению, гипотетическая победа, преследующая весьма значительные политические цели, может заключаться в дезинтеграции военного организма другой стороны, в разрушении основных элементов системы государственной власти, в выводе из строя прежде всего важнейших узлов гражданского и военного управления.

Внезапность и неожиданность не следует рассматривать односторонне, применительно лишь к практике развязывания войны или вооруженного нападения. В современных условиях навязанная нам империалистическими силами Запада обременительная гонка вооружений по политическим и экономическим целям и масштабам является своего рода эквивалентом войны. В гонке вооружений, хотя и в специфической форме, есть присущие ей черты внезапности и неожиданности. Но это относительно самостоятельная тема, которая нуждается в специальной углубленной проработке.

Сейчас, видимо, не вызывает сомнений констатация того факта, что со времен второй мировой войны вопрос о внезапном нападении вышел за пределы сферы ответственности исключительно военного командования. Он приобрел новое политическое звучание, стал предметом серьезных переговоров государств - членов Варшавского Договора, обратившихся к государствам - членам НАТО, всем европейским странам с концепцией сокращения вооруженных сил и обычных вооружений в Европе, в которой предлагается выработать такой порядок их сокращения, при котором этот процесс вел бы к уменьшению опасности внезапного нападения и содействовал бы укреплению военно-стратегической стабильности на Европейском континенте.

Такая постановка вопроса встречает широкое понимание не только со стороны общественности, но и значительной части руководящих политических кругов Запада.

Однако при рассмотрении конкретных вопросов, связанных с устранением опасности внезапного нападения, в политике США и НАТО не наблюдается пока сколько-нибудь заметных изменений. В полном противоречии с заявлениями руководства США и НАТО об оборонительном характере их военной доктрины и стратегии находится ряд концепций. Например, «воздушно-наземная операция (сражение)», военно-морская стратегия США и др. В них едва ли не основной упор делается на достижение внезапности и неожиданности.

В уставе ВВС США AFM 1-1 1984 года по вопросу внезапности говорится, в частности, следующее: «Внезапность - есть нападение на противника по времени, месту и способом, к которому противник либо не подготовлен, либо не ожидает нападения. Внезапность достигается тогда, когда противник не способен отреагировать эффективно на нападение. Это достигается посредством скрытности, обмана, дерзости, оригинальности и своевременности выполнения. Внезапность может радикально изменить баланс сил. Внезапность дает атакующим силам преимущество в захвате инициативы, вынуждая противника отвечать. Когда другие факторы, влияющие на проведение войны, неблагоприятны, внезапность может оказаться ключевым элементом в достижении цели. С выполнением внезапного нападения можно зачастую перевернуть военную ситуацию, создать возможность для воздушных и сухопутных сил перейти к наступательным действиям и нарушить взаимодействие и боевую эффективность сил противника. Внезапность требует от военачальника должного лидерства, контроля и связи в управлении своими силами, точной разведывательной информации для использования слабостей противника, эффективного обмана для отвлечения его внимания и достаточной скрытности для предотвращения своевременного оповещения и реакции на внезапное нападение».

В Уставе армии США FM 100-5 1986 года зафиксировано: «...стратегическая внезапность достигается с трудом. Быстрое развитие технологии слежения за стратегической обстановкой делает все более сложной маскировку перемещений живой силы и техники. Эта проблема еще более осложняется в свободном обществе, таком, как США, где свободе прессы и информации придается очень большое значение. Однако США могут достичь определенной степени тактической внезапности благодаря своим возможностям стратегического развертывания. Быстрое развертывание боевых сил США в районе кризиса может предвосхитить или смешать планы и приготовления противника.

Внезапность важна на оперативном и тактическом уровнях, так как она может решающим образом воздействовать на исход сражения. Благодаря внезапности может быть повышен коэффициент успеха по отношению к уровню затраченных усилий. Внезапность возникает благодаря выступлению против противника в месте и в момент, к которым он не готов».

Стремясь оправдать свои приготовления, военно-политическое руководство США и НАТО, пропагандистские органы натовской военной машины, оперируя большими массивами данных, используя как простые, так и весьма изощренные методы, пытаются убедить общественность, парламентариев своих стран в том, что опасность внезапного нападения исходит будто только от СССР и ОВД. Не следует приуменьшать эффективности такой обработки.

В связи с особой политической и военной актуальностью методологических и теоретических проблем внезапности и неожиданности их обсуждение, организованное журналом «Военная Мысль», является весьма полезным для развития как собственно военной науки, так и военно-политической мысли. Особый интерес в этом плане представляет статья генерал-полковника IB. H. Лобова «К вопросу о внезапности и неожиданности», открывшая дискуссию. Автор справедливо обращает внимание на то, что понятие «внезапность» в большинстве работ советских авторов применяется как давно известное и не нуждающееся в пояснениях, что внезапность в них рассматривается как характеристика возникновения какого-либо события, а не отдельное, самостоятельное явление. С таким подходом можно встретиться и в трудах некоторых западных ученых и специалистов. В связи с этим обоснованной выглядит постановка вопроса о самом внимательном анализе содержания понятия «внезапность», с тем, чтобы оно максимально точно отражало объективную реальность.

Можно согласиться с мнением B. H. Лобова, что «внезапность сама по себе является событием, условия для ее возникновения и проявления специально создаются». При этом одним из центральных элементов теоретического построения, представленного в заглавной статье, является, по-видимому, разработка вопроса о взаимосвязи между внезапностью и неожиданностью. Автор обращает внимание на то, что внезапность как событие, созданное одной стороной, проявляется для другой стороны как неожиданность, что внезапность не может быть реализована, если она не переходит в неожиданность для другой стороны. Степень этой неожиданности и есть исключительно важный критерий внезапности. Применительно к вооруженной борьбе неожиданность, по В. Н. Лобову, - это неготовность военнослужащих к возникновению и развитию определенных военных действий, являющаяся следствием их субъективной дезориентации. С данным тезисом органично связано выделение особой роли психологических аспектов рассматриваемой проблемы, которым в нашей литературе традиционно уделяется недостаточно внимания.

Еще один тезис заглавной статьи обращает на себя внимание: внезапность в современных условиях приобретает комплексный, многомерный, политико-экономико-технологическо-военный характер. Если раньше внезапность «наиболее ярко проявляла себя в военной области, то в последние годы появление качественно новых технологий придает этой проблеме общегосударственный характер. Внезапность все более выходит за рамки одной сферы, интегрируясь в единый решающий фактор».

Выдвижение этих тезисов, а также некоторые другие положения статьи, безусловно, стимулируют дальнейшее научное исследование проблемы внезапности и неожиданности с выходом на практические задачи для военного дела и политики.

* * *

Наиболее же существенным представляется вопрос об адекватном прохождении информации на стыках различных организаций и ведомств, обладающих своей спецификой восприятия одной и той же информации. В первую очередь это стыки между органами, добывающими и обрабатывающими информацию, с одной стороны, и военным командованием - е другой; между военным командованием и высшим государственным руководством; между гражданскими и военными органами, принимающими решения, и их исполнителями.

Тщательная отработка взаимодействия на этих стыках, как учит история, не менее важна, чем правильное определение объектов постоянного наблюдения за поведением вероятного агрессора, всей необходимой достаточной совокупности признаков готовящегося внезапного нападения и выделение достаточных ресурсов для обеспечения на постоянной основе потока высококачественной развединформации.

Сейчас уже почти хрестоматийным является представление о том, что в 1941 году практически все виды и политической, и военной разведки обеспечили и стратегическое, и тактическое предупреждение о готовящемся нацистской Германией внезапном нападении на нашу страну. Это предупреждение не было воспринято Сталиным, который сосредоточил в своих руках сверхконцентрацию власти и важнейших потоков информации, Г. К. Жуков, в частности, отмечал, что значительная часть информации (причем наиболее ценной) докладывалась руководителем военной разведки Голиковым непосредственно Сталину, минуя народного комиссара обороны и начальника Генерального штаба.

Менее известны факты о том, что и у других жертв гитлеровской агрессии - Польши, Франции, а также Бельгии и Норвегии - имели место аналогичные ситуации, т. е. разведслужбы добывали достаточную информацию для предупреждения о готовящемся нападении, но она должным образом не воспринималась политическим руководством и высшим военным командованием, наталкиваясь на неадекватные обстановке стереотипы и схемы. Так же обстояло дело и в США, когда Япония напала.7 декабря 1941 года на Пёрл-Харбор и другие крупные американские военные объекты на Тихом океане. Более того, такие случаи известны и в послевоенный период в ряде локальных войн.

Этот опыт свидетельствует, что органам, добывающим и обрабатывающим информацию, мало иметь тщательно разработанную систему признаков (индикаторов), по которым можно определять уровень напряженности военно-политической обстановки и вероятности подготовки к внезапному нападению. Эта система должна стыковаться с реальным механизмом принятия военных и политических решений.

Оценка складывающейся угрожающей обстановки призвана носить комплексный, многомерный характер. В то же время в ней должны выделяться ключевые моменты, с тем, чтобы привлечь именно к ним внимание лиц, ответственных за принятие важных военных и политических решений. Обобщая различные исследования, в которых затрагивается данный вопрос, можно сформулировать следующие требования к такого рода оценкам: внимание должно быть сфокусировано в первую очередь на фактах, которые выглядят однозначными, не могут истолковываться двояко; приоритет при этом необходимо отдавать фактам, носящим беспрецедентный характер; ориентация руководства должна осуществляться, прежде всего, по таким действиям другой стороны, которые требуют немедленных решений и реакции.

Органы и должностные лица, отвечающие за сбор и обработку соответствующей информации, обязаны при появлении признаков готовящегося внезапного нападения бить тревогу, требовать особого внимания к своим оценкам. В то же время необходимо отдавать себе отчет в том, что неоправдавшееся предупреждение снижает в конечном итоге остроту восприятия подлинной угрозы. И что, по-видимому, еще более важно, ложный сигнал о подготовке к внезапному нападению противоположной стороны, особенно в условиях кризисной ситуации, способен вызвать неадекватные действия, что в свою очередь стимулировало бы повышение военно-политической активности другой стороны, вызывая в конце концов эффект военно-политического кризисного резонанса.

Со своей стороны военное командование и государственное руководство должны знать реальные возможности всех разведывательных и информационно-аналитических служб, обладать способностью сравнивать данные и оценки, поступающие из различных источников; четко ставить задачи на получение необходимой и достаточной информации, в. том числе дополнительных данных в кратчайшие сроки. Особенно это важно в острой, стрессовой ситуации.

Масштабность проблемы внезапности и неожиданности предъявляет высокие требования к государственному руководству. Необходимо внимательнейшим образом прислушиваться к мнениям профессионалов военной и политической разведки, четко знать, как работает военная машина, каков военно-мобилизационный механизм своего государства и его союзников и противостоящей стороны, с какой скоростью распространяются и реализуются директивы, решения в военном механизме, где могут иметься сбои в этом процессе, а также меры контроля над исполнением решений и т. п. В этом отношении мы опять же должны помнить трагический опыт июня 1941 года.

Неотъемлемой частью подготовки внезапного нападения служит введение в заблуждение стороны, являющейся объектом нападения. В связи с этим попытаемся, следуя духу и стилю дискуссии о внезапности, заданными B. H. Лобовым, дать определение понятия «введение в заблуждение (обман)». В сжатом и наиболее общем виде под введением в заблуждение (обманом) можно подразумевать сознательное искажение действительности, нацеленное на получение выгод в противоборстве сторон.

В литературе ведущих капиталистических государств вопросы о военной хитрости, методах и способах введения в заблуждение в целях достижения различных видов внезапности (стратегической, оперативной, тактической) рассмотрены весьма обстоятельно. Предпринимаются попытки (и небезуспешные) разработки даже «теории введения в заблуждение». В основу разработок, к которым широко привлекаются наряду с военными специалистами психологи, социологи, политологи, правоведы, кладутся многочисленные конкретно-исторические исследования успешных и неуспешных действий по введению в заблуждение противника в целях обеспечения внезапного нападения.

Разрабатывая проблемы обороны, избавляясь от ошибок прошлого, нам следует иметь в виду, что вопросы интеллектуального обеспечения разработки проблемы внезапности и неожиданности не менее важны, чем полномасштабный учет оперативных (оперативно-тактических и технических) возможностей вероятного противника. Отставание в понимании этой многомерной проблемы, в центре которой находятся человек, крупные организации, столь же опасно, сколь и отставание в развития военной техники.

С конца 20 - начала 30-х годов, когда был ошельмован целый ряд крупных советских военных теоретиков, традиционными стали пренебрежение многих наших исследователей и практических работников нюансами и полутонами при оценках военно-политической обстановки, неспособность отделить идеологически-пропагандистские аспекты от фундаментальных политических и военно-стратегических составляющих. Думается, что положение сейчас меняется в лучшую сторону.

Новая постановка вопроса руководством Министерства обороны о возрастании роли военной науки, ее ускоренном развитии, формирование сферы военно-политических исследований в условиях возрастания роли общественных наук в целом в нашем обществе в процессе перестройки внушают надежду на более глубокие и адекватные изменения в этой сфере.

Если подготавливаемое противной стороной внезапное нападение распознано с некоторым упреждением и не становится соответственно неожиданным для жертвы агрессии, то это создает основу для принятия мер по его предотвращению, стабилизации обстановки. Я считаю, что дальнейшая разработка вопроса должна занять важное место в военно-политических исследованиях в соответствии с положением военной доктрины ОВД о том, что главная задача вооруженных сил - предотвращение войны.

Здесь едва ли не ключевым является вопрос об оптимальной дозировке таких мер, соотношении между акциями военного и невоенного порядка, их эшелонировании во времени. Думается, что варианты наборов таких акций (недвусмысленных жестов) должны готовиться заранее, а не импровизироваться в последний момент, в условиях острой нехватки времени, невозможности привлечь всех необходимых экспертов.

По форме такие действия могут быть военными, дипломатическими, пропагандистскими, а по своей ориентации все они должны быть политико-психологическими. Главное, чтобы эти меры были убедительными и заставили бы потенциального агрессора отказаться от своих изначальных намерений ввиду очевидной невозможности достичь военных и политических целей путем осуществления нападения, утрачивающего черты внезапности. Отсюда требование глубокого понимания политико-психологических особенностей, стереотипов поведения, реакций различных групп военно-политического руководства другой стороны, знание особенностей механизма принятия военных и политических решений.

Полезным подспорьем в разработке этих вопросов может быть ряд отработанных в последние годы специальных методов историко-политического анализа, социальной психологии и теории рефлексивных игр и др.

Вьюненко Н. П., Макеев Б. Н., С к у г а р е в В. Д. Военно-морской флотг роль, перспективы развития, использование.- М.: Воениздат, 1988.- С. 33.

Пир умов В. С, Червинский Р. А. Радиоэлектронная война на море.- М.: Воениздат, 1987.-С. 5-13; Морской сборник.- 1988.- № 8.-С. 25.

AFM 1-1. Basic Aerospace Doctrine of the United States Air Force, 16. March 1984, p. 2-6.

FM 100-5. Operations Dept. of the Army, 1986, p. 177.

Военная Мысль,- 1988,- № 3.- С. 3-8.

Military Deception and Strategic Surprise. Ed. by' Gooch J., Perlmutter A. Frank Cass; London, Great Britain, 1982, p. 178-190.