Комментарии и Выступления

Война будет тяжёлой и затяжной...

Евгений ПОДЗОРОВ, «Красная звезда».

Начальный период Великой Отечественной войны вскрыл серьёзные недостатки в развитии военной мысли в предвоенный период, в частности во взглядах на стратегическую оборону. Между тем в стране были теоретические наработки военных учёных, но они оказались, к сожалению, невостребованными в практике военного строительства и оперативной подготовке Вооружённых Сил к столкновению в вермахтом. На эту тему наш разговор с академиком Российской академии наук Андреем Кокошиным, глубоко исследовавшим творчество выдающегося отечественного военного теоретика Александра Андреевича Свечина (1878—1938 гг.).

- Андрей Афанасьевич, мысли о грядущей войне не давали Свечину покоя...

- Опираясь на анализ исторических тенденций и оценку социально-политических и промышленно-экономических возможностей ведущих держав, Александр Свечин постоянно подчёркивал, что будущая война для Советского Союза будет делом тяжёлым и, скорее всего, примет затяжной характер, потребует поэтапной мобилизации огромных ресурсов, напряжения сил всего народа, - отметил академик Кокошин, занимавший в 1990-е годы должности первого заместителя министра обороны и секретаря Совета Безопасности России. - Он предостерегал от упования на быстрые успехи, на реализацию РККА идей так называемой стратегии сокрушения, которая позволила бы решить судьбу войны с главными капиталистическими противниками блестящей серией наступательных операций в короткие сроки.

- В трудах Свечина было немало сбывшихся прогнозов...

- Да, наряду с верной оценкой долгосрочных и среднесрочных тенденций, требующих учёта при формировании военной стратегии СССР в грядущей войне, в его творчестве присутствовало и немало конкретных, поразительных по своей прозорливости предвидений. Они касаются, в частности, географии размещения производительных сил в СССР с учётом военно-стратегического фактора.

Свечин, в частности, в 1926 году настойчиво предостерегал против дальнейшей концентрации промышленности в Ленинграде, называя его в своём труде «Стратегия» «Севастополем будущей войны». Он подробно рассматривал проблемы Северной столицы с военно-стратегической точки зрения и считал нецелесообразным увеличивать в городе концентрацию промышленности и населения, ибо его было легко тогда отрезать от остальной части страны.

Александр Андреевич неоднократно обращал внимание на то, что необходимо учитывать возможность захвата части территории СССР противником в случае агрессии с Запада и в связи с этим на важность военно-стратегических соображений при строительстве новых промышленных объектов на западе СССР. Применительно к развитию отечественной промышленности на Урале и в Сибири в предвоенный период сработали если и не идеи Свечина, то та логика, которая лежала в основе его политико-военных и военно-стратегических и военно-экономических построений.

- Как виделся военному теоретику сценарий нового конфликта в Европе?

- За 13 лет до начала Второй мировой войны в Европе Свечин прозорливо указал на государство, которому суждено стать первой жертвой удара со стороны Германии. Он конкретно указывал на Польшу. Она, пишет Свечин, «ещё будет иметь возможность обдумать, как ей следует благодарить Францию за подарок Данцигского коридора, который обеспечивает Польше первенство по отношению к германскому удару».

Теоретик предвидел, что будущая война будет для нашей страны очень тяжёлой и потребует колоссального напряжения сил, принятия государственным руководством особых мер. Свечин писал, что для обеспечения победы в такой войне «придётся временно отказаться от восьмичасового рабочего дня и приостановить действие Кодекса о труде», встанет вопрос и об уменьшении реальной заработной платы. При этом, подчёркивал он, «предъявление требований к массам, обречение их на каторжный труд, лишение их сносных условий существования должны будут идти параллельно с борьбой за эти самые массы, за их сознание, за их верность лозунгам борьбы».

- Резко сказано...

- За такие оценки Свечин подвергся жесточайшей критике, а фактически шельмованию, в первую очередь в рамках кампании, развёрнутой против него Тухачевским в 1931—1932 годах. Бывшего генерала императорской армии обвиняли в прокулацких настроениях, в том, что он предлагал «зажим» для рабочего класса, фальсифицировал платформу советской власти и т.п.

Свечин, как и многие другие отечественные военные специалисты, не сомневался, что Европу, мир в целом ждёт ещё одна гигантская война, причём война не классовая, как считали многие советские партийные руководители и даже военачальники, а война, которую он называл национальной. Он понимал, что это будет, по сути, тотальная война, война на выживание нашей многоэтнической нации с ведущей ролью великорусского этноса.

Важные предвидения сделал Свечин и о действиях Японии в будущей войне: «Флот, начавший войну 1904 года внезапным торпедным нападением на порт-артурскую эскадру, начнёт и будущую войну, но посредством внезапного нападения с воздуха». Это предвидение Свечина полностью сбылось, но не применительно к СССР, а к США, когда 7 декабря 1941 года самолётами с группы японских авианосцев был внезапно атакован Пёрл-Харбор, где находились в тот момент главные силы американского флота на Тихом океане.

- Начало войны показало неготовность командного состава РККА вести стратегическую оборону... 

- К сожалению, разработки Свечина о соотношении обороны и наступления оказались невостребованными по ряду причин при формировании военной стратегии Советского Союза, а ведь они имели огромную теоретическую и практическую ценность. В его трудах по военной истории и военной стратегии содержится целый ряд исторических примеров, показывающих моменты, когда стратегическая оборона была единственно верным способом разгрома противника. Но такой подход отвергался и политическим руководством СССР, и высшим военным командованием, не поддерживался и общественностью. В истории сторонники «решительных действий», «наступления», «немедленных решающих сражений», увы, не раз оставались на вершине славы даже после того, как выяснялась полная непригодность их линии действий, приводившей к тяжким поражениям.

Вопреки утверждениям ряда своих критиков, Свечин в вопросах обеспечения стратегической обороны отнюдь не уповал исключительно на обширность пространств нашей страны, её бездорожье и суровую зиму. Как раз наоборот, он прямо предостерегал против опасных иллюзий в отношении тех возможностей, которые предоставляют нам территория, климат. Так, ещё в 1924 году Свечин писал: «Советская власть получила от старого режима сложное наследство, в том числе и ту пуховую перину, которую представляли мысли о бесконечности русской территории, представляющей широкое поле для отступлений, о неуязвимости для внешнего врага политического центра, о русской зиме, которая остановит всякое вторжение».

- Как виделась Свечину стратегическая оборона?

- Не как пассивное отступление, а как совокупность соответствующих операций, включавших в себя контрудары, сражения и бои на различных заранее подготовленных рубежах. Вопреки обвинениям в том, что он уповает лишь на оборону, Свечин расценивал её прежде всего как средство обеспечения условий для перехода в эффективное контрнаступление. Он писал, что действенность стратегической контратаки в большинстве случаев в своём размахе сильно превосходит первоначальный удар наступающего.

Свечин подчёркивал, что материальные средства ведения войны со времён поражения Наполеона в России радикально изменились. Он отмечал, что телеграф, радио, авиация, автомобили, вся современная техника - это «великие пожиратели пространства».

История, по его суждениям, учит, что стратегическое значение столиц находится в прямой зависимости «от напряжения политических страстей». Поэтому в будущей войне, которая будет иметь острейший политический характер, Свечин настойчиво рекомендовал обратить основное внимание на то, чтобы была надёжно обеспечена в первую очередь защита Москвы как политического центра Советской России. «На задаче защиты Москвы должны быть сосредоточены все силы Советской России, решительная партия должна быть сыграна здесь», - подчёркивал он. Так, мы знаем, и произошло осенью 1941 года.

Его концептуальные взгляды предполагали прежде всего построение глубоко эшелонированной стратегической активной обороны, предусматривавшей на определённом этапе переход от отдельных контрударов к контрнаступлению, трансформирующемуся в общее наступление, ведущее в конце концов к полному разгрому противника - в том числе в тотальной войне, каковой и стала для нас Великая Отечественная война.

В ходе Великой Отечественной войны СССР удалось добиться полного овладения стратегической инициативой к осени 1943 года только в результате сознательно избранной стратегической обороны с замыслом, аналогичным свечинским идеям, - измотать противника в оборонительных сражениях с нанесением контрударов и последующим переходом в контрнаступление. Стратегическая оборона была спланирована прежде всего по инициативе Жукова, Василевского и Рокоссовского, трёх наиболее значительных советских полководцев Великой Отечественной войны, которым не сразу, но удалось убедить в необходимости такого замысла Сталина. Стратегическая оборона была соответственно трансформирована в действия, в тщательную подготовку к обороне на главном направлении на оперативном и тактическом уровне.

Результатом была знаменитая Курская битва. После успешного проведения гигантской оборонительной операции в ходе Курской битвы Красная Армия начала, как известно, контрнаступление, которое переросло в серию стратегических наступательных операций РККА, прежде всего таких, как «Кутузов» и «Полководец Румянцев». Эти операции и привели нашу страну к выдающейся победе над одним из самых грозных и опасных противников в мировой истории.

По свидетельству Маршала Советского Союза Александра Михайловича Василевского, Сталин смог овладеть методами и формами «руководства вооружённой борьбой по-новому... лишь в ходе сражения на Курской дуге». Следуя этой оценке Василевского, это произошло более чем через два года после кровопролитнейших сражений Великой Отечественной войны.

Многие теоретические выводы Свечина подтвердила война, и о вкладе Александра Андреевича в развитие отечественной мысли мы забывать не вправе.

http://old.redstar.ru/2011/06/22_06/5_01.html

Академик Андрей Кокошин об отце актера и телеведущего Максима Галкина генерал-полковнике Александре Галкине

     Андрей Кокошин, комментируя демонстрацию фото отца актера и телеведущего Максима Галкина, сказал, что "генерал-полковник Александр Александрович Галкин был замечательным военачальником, профессионалом самого высокого уровня, настоящим патриотом своей страны и Вооруженных сил, военным интеллигентом".

     Кокошин отметил, что "длительное время Александр Александрович Галкин возглавлял Главное бронетанковое управление, а затем Главное автобронетанковое управление, непосредственно подчинявшееся мне как первому заместителю министра обороны, и он сделал очень многое для того, чтобы держать в боеготовом состоянии имевшуюся технику и обеспечить задел на будущее, в том числе применительно к ряду образцов бронетанковой техники, которую мы увидели на замечательном параде 24 июня на Красной площади".

«Успехи голлизма весьма интересны и актуальны для современной России». Академик Андрей Кокошин о книге Шарля де Голля «На острие шпаги»

"Генерал Шарль де Голль известен в мире как лидер «Свободной Франции» в годы Второй мировой войны, премьер-министр, а затем президент Франции в послевоенный период. С именем де Голля связано возвращение Франции в число великих держав в условиях краха французской колониальной империи и скачкообразного возрастания роли в западном мире Соединенных Штатов. Эта политика нашла свое воплощение в том числе в сохранении Францией собственной авиационной промышленности, в создании ракетно-космической отрасли, электронной промышленности, атомной энергетики и, несомненно, независимой системы ядерного сдерживания, несмотря на все противодействия англосаксонских держав. Успехи этой политики в экономической сфере во многом зиждились на глубоком партнерстве государства и отечественного предпринимательства на патриотической основе, что весьма интересно и актуально для современной России.

Де Голль и его последователи неоднократно демонстрировали свою особую линию во взаимоотношениях с Советским Союзом, отказываясь полностью следовать в фарватере политики США и других союзников по НАТО, оставаясь при этом в целом частью «евроатлантического сообщества».

Де Голлю с молодых лет было свойственно глубокое понимание национальных интересов Франции, ее национальной культуры в широком понимании, в том числе культуры военно-стратегической и политической.

Для многих французов он остается символом мужественного и просвещенного служения своему народу, своему государству в самых сложных, а подчас и трагических условиях.

После Второй мировой войны возник и живет до сих пор во Франции голлизм как устойчивое политическое течение и политическая идеология. Во внешнеполитическом измерении голлизм прежде всего можно рассматривать как политику отстаивания национальных интересов своей страны, обеспечения ее реального суверенитета.

Дух голлизма проявил себя, в частности, в действиях государственного руководства Франции в период серьезного международно-политического кризиса в 2003 году, связанного с политикой США и Великобритании в отношении Ирака, вылившейся в их войну в этой арабской стране. Руководство Франции, как известно, вместе с руководством России, Германии, Китая и ряда других стран выступило против такой политики. Такую позицию французское правительство заняло несмотря на то, что Франция является союзником США по НАТО и обладает значительно меньшей политической, экономической, военной мощью, нежели Соединенные Штаты.

Де Голль заявил о себе как о яркой, нестандартной личности еще в период между Первой и Второй мировыми войнами. Одним из проявлений этого было появление на свет в 1932 году его книги «На острие шпаги», которая не носила характер ни строго научного исследования, ни политической публицистики, а представляла собой своего рода эссе. Стиль этого эссе отнюдь не импонирует автору предисловия, однако это не означает отрицания ценности многих высказанных в ней де Голлем идей, наблюдений как для того периода, так и для наших дней, в том числе применительно к российским реальностям.

В своей книге де Голль активно выступает против доминировавшей в то время в большей части французского «политического класса» (в значительной мере это было свойственно элитам и Великобритании, и многих других западных стран того периода) веры в невозможность войны, веры, носившей чуть ли не мистический характер.

Соответственно, он ратует за то, чтобы Франция в реальных условиях возрастания вероятности войны имела бы достаточно мощные вооруженные силы, что бы армия заняла достойное место во французском обществе. Де Голль считает, что элите вооруженных сил, кадровым офицерам, должно быть обеспечено такое положение, при котором они гордились бы своей принадлежностью к вооруженным силам, обеспечивающим не только военную безопасность своей страны, но и ее национальное величие. Такая апелляция де Голля весьма созвучна тем в России, кто ратует за подлинное обеспечение российских национальных интересов, за то, чтобы Вооруженные силы России, другие силовые структуры, оборонная промышленность были предметом нашей гордости и уважения, имея высокий социальный статус и подобающее денежное содержание.

Первые три главы этой книги представляют собой переработанные тексты лекций, прочитанных де Голлем в Высшей военной школе в Сорбонне в конце 1920-х годов; в основу главы «О доктрине» положена его статья на эту же тему, опубликованная в 1925 году. Специально для этой книги де Голль написал введение и последнюю, пятую, главу «О политике» (См. Молчанов Н.Н. Генерал де Голль. Издательство «Международные отношения». М.: 1973, С. 76-78).

В этой книге де Голль уверенно демонстрирует свой интеллектуализм как в военной, так и в политической сфере. Говоря о военном деле, он убедительно демонстрирует особую важность серьезной аналитической работы военачальников и командиров, для того чтобы «ограничивать проявление ошибок». Он очень верно, в том числе характеризует значение высококачественных разведданных (причем «хорошо изученных» военачальником) для уменьшения степени неопределенности при принятии решений и проведении их в жизнь.

Де Голль обоснованно обращает внимание и на необходимость глубокого знания собственных вооруженных сил (апеллируя к Наполеону, планы которого, как подчеркивает де Голль, «в большей степени основывались на исключительном знании своей армии», поскольку он постоянно держал в уме количественные и качественные характеристики каждого подразделения). Но де Голль отдает должное и инстинкту, которым, по его мнению, безусловно обладали великие полководцы прошлого.

Весьма рельефно отражает суть проблемы суждения де Голля характер принятия решений в военной сфере; он справедливо пишет о том, что «на войне принять решение намного труднее, ведь оно влияет на судьбу стольких несчастных жизней, и как наверху, так и внизу о нем судят только по его результатам».

Примечательна синтезирующая формула де Голля: «без сомнения, ум помогает на войне, без сомнения, инстинкт полезен, но, в конечном счете, решение относится к разряду моральных ценностей». Сам он личными поступками в последующие десятилетия своей жизни не раз подтверждал то, что он следует именно этой формуле.

Внимание де Голля прежде всего привлекают выдающиеся организаторы вооруженных сил в гораздо большей мере, чем «чистые» военачальники («профессия солдата заключается в использовании оружия, но власть оружия должна быть организованной»). Среди тех, кого чтит де Голль, Тюренни и Лувуа, создавшие регулярную армию во Франции к концу XVII века.

В числе героев де Голля Лазар Карно, математик и физик, создавший из хаоса великой революции мощную армию Французской Республики.

Автора «На острие шпаги» явно интересуют психологические аспекты принятия политико-военных и военных решений, и здесь ведущими авторитетами для него являются Толстой и Флобер.

Значительное внимание автор уделяет вопросам соотношения политики и военной стратегии, четко и однозначно признавая примат первой в духе канонических формул Клаузевица. С особым вниманием в этой связи он относится к прусско-германскому тандему Бисмарк – Мольтке-старший. Здесь он, впрочем, идеализирует их гармонию, забывая при этом упомянуть о роли Верховного главнокомандующего короля Пруссии, а затем императора Германии Вильгельма I.

Де Голль отмечает, что хотя политик и солдат делают общее дело на благо своей страны, у каждого есть весьма важная специфика деятельности, о которой ни в коем случае нельзя забывать: «Политик и солдат привносят в общее дело очень разные характеры, приемы, заботы».

В целом нет никаких сомнений в том, что эта книга де Голля не оставит равнодушным современного российского читателя, заинтересованного в том, чтобы Россия усиливала свои позиции в мире как современная великая держава с достаточно мощными Вооруженными силами, с собственной наукоемкой оборонной и гражданской промышленностью, с достойным местом офицерского корпуса в нашем обществе".

Андрей Кокошин, академик РАН, предисловие к российскому изданию книги Шарля де Голля «На острие шпаги»

https://ruskline.ru/news_rl/2012/05/30/uspehi_gollizma_vesma_interesny_i_aktualny_dlya_sovremennoj_rossii/

30.05.2012 

А.А. Кокошин приводит оценки Георгия Константиновича Жукова об оперативно-стратегической внезапности, достигнутой вермахтом в июне 1941 года

"Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года.

О чем говорил этот опыт?

Прежде всего об оперативно-стратегической внезап­ности, с которой гитлеровские войска вторглись в страны "Европы. Нанося мощные удары бронетанковыми войска­ми, они быстро рассекали оборону для выхода в тыл противника. Действия бронетанковых войск немцы под­держивали военно-воздушными силами, при этом осо­бый эффект производили их пикирующие бомбардиров­щики.

Внезапный переход в наступление (выделено А.К.) всеми имеющимися силами, притом заранее развернутыми на всех страте­гических направлениях, не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б.М. Шапошников, К.А. Мерецков, ни руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день компактными группировками на всех стратегических направлениях.

Этого не учитывали и не были к этому готовы наши командующие и войска приграничных военных округов. Правда, нельзя сказать, что все это вообще свалилось нам как снег на голову. Мы, конечно, изучали боевую практику гитлеровских войск в Польше, Франции и других европейских странах и даже обсуждали методы и способы их действий. Но по-настоящему все это прочувство­вали только тогда, когда враг напал на нашу страну, бросив   против   войск   приграничных   военных округов свои компактные бронетанковые и авиационные группи­ровки (выделено А.К.).

Советское правительство делало все возможное, что­бы не давать какого-либо повода Германии к развязыва­нию войны. Этим определялось все".

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В трех томах. Издание 10-е. М.: Изд. АПН, 1990, том 1. С. 323-324.