Комментарии и Выступления

Академик А. Кокошин приводит высказывания Маршала Советского Союза А.М. Василевского о перемещении И.В. Сталиным Б.М. Шапошникова с поста начальника Генштаба РККА в августе 1940 года

..."В августе 1940 года на должность начальника Генерального штаба вместо Б. М. Шапошникова был назначен генерал армии К.А. Мерецков.

О том, что предшествовало перемещению Б. М. Шапош­никова, я знаю со слов Бориса Михайловича. Как он расска­зывал, И. В. Сталин, специально пригласивший его для этого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной фор­ме. После советско-финского вооруженного конфликта, ска­зал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошенко. Относительно Финляндии вы оказались правы: обстоятельства сложились так, как предполагали вы. Но это знаем только мы. Между тем всем понятно, что нарком и на­чальник Генштаба трудятся сообща и вместе руководят Вооруженными Силами. Нам приходится считаться, в частности, с международным общественным мнением, особенно важ­ным в нынешней сложной обстановке. Нас не поймут, если мы при перемещении ограничимся одним народным комис­саром. Кроме того, мир должен был знать, что уроки кон­фликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должное впечатле­ние и охладить горячие головы империалистов. Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель.

А каково ваше мнение? — спросил Сталин.

Исключительно дисциплинированный человек, Борис Ми­хайлович ответил, что он готов служить на любом посту, куда его назначат. Вскоре на него было возложено руководство созданием оборонительных сооружений, он стал заместите­лем наркома обороны и направлял деятельность Главного военно-инженерного управления и управления строительства укрепленных районов.

Для нас, работников Генштаба, причина перевод Б. М. Шапошникова на другую должность осталась непонятной. Не скрою, мы очень сожалели об этом. Каждый из нас отлично сознавал, какой весомый багаж ценных знаний, осо­бенно в области оперативного искусства, и какой богатейший опыт штабной службы приобрели мы, работая с Борисом Михайловичем и повседневно учась у него".

Василевский А.М. Дело всей жизни. М.: Политиздат, 1973. С. 106-107.

А.А. Кокошин приводит размышления А.А.Свечина о соотношении стратегии измора и стратегии сокрушения

"Мышление предшествующих теоретиков стра­тегии было связано почти исключительно с пре­дельным сокрушением; для соблюдения логики сокрушения излагался принцип частной победы, разыскивались решительные пункты, отрицались стратегические резервы, игнорировалось воссоздание военной мощи в течение войны и т. д. Это обстоятельство и делает стратегию сокрушения / как бы стратегией прошлого и в силу контраста выставляет автора, стремящегося к полной объек­тивности, но резко разрывающего со своими пред­шественниками, каким-то любителем измора. Де­ление на сокрушение и измор в наших глазах не является средством классификации войн. Вопрос о сокрушении и изморе, в том или другом их виде, дебатируется уже третье тысячелетие. Эти абстрактные понятия лежат вне эволюции. Цвета спектра не эволюционируют, тогда как краски предметов линяют и меняются. И разумно, что мы оставляем известные общие понятия за бор­том эволюции, так как это — самое лучшее сред­ство осознать самую эволюцию. Заставлять сокру­шение эволюционировать к измору, вместо признания, что эволюция идет от сокрушения к из­мору, — мы не видим ни малейшего смысла".

"То обстоятельство, что борьба на измор может стремиться к достижению самых решительных ко­нечных целей, до полного физического истребле­ния противника, ни в коем случае не позволяет нам согласиться с термином «война с ограничен­ной целью». Стратегия измора действительно, в противоположность стратегии сокрушения, задает­ся, до момента конечного кризиса, операциями с ограниченной целью, но цель самой войны может быть далеко не скромной".

"Уточнение указания на выбор между сокруше­нием и измором при постановке политической цели имеет громадное значение для ориентировки всей военной деятельности; но еще важнее оно для пра­вильного выбора политической линии поведения и организации экономической подготовки; после­дняя может направляться по совершенно противо­положным путям в зависимости от того, готовим­ся ли мы к бурному развитию максимальной энер­гии, короткой вспышке или к развитию длитель­ных, последовательных усилий. Война на сокруше­ние будет вестись преимущественно за счет запасов, накопленных в мирное время; заграничные заказы, для экстренного их пополнения перед вой­ной, могут быть чрезвычайно уместны. Борьбу же на измор большое государство может базировать исключительно на работе всей промышленности в течение самой войны; военная промышленность может развиваться исключительно за счет воен­ных заказов, и отнимать у псе работу в мирное время, передавая заказ за границу, — это больше чем преступление, это — ошибка. Подготовка вой­ны на сокрушение может быть проведена путем такого чрезвычайного усиления военного бюдже­та, которое остановит или даже подорвет развитие производительных сил государства. Подготовка же войны на измор должна главным образом забо­титься об общем, пропорциональном развитии и оздоровлении экономики государства, так как бальная экономика тяжелых испытаний измора, конечно, выдержать не может".

"Но борьба на вооруженном фронте представ­ляет только часть общей политической борьбы. Необходимо установить строгое согласование между политикой и стратегией. Этого не было в 1920 году, когда Ленин круто взял в политике линию измора, а в стратегии мы продолжали развивать не его мышление, а те самые леводоктринерские уклоны, которые Ленин громил на фронтах дипломатической, профсоюзной, партий­ной и экономической работы.

Итак, задачей политики является определение будущей войны не только как обороны или наступления, но и как измора или сокрушения".

Свечин А.А. Стратегия. СПб.: Кучково поле, 2003. С. 42, 108-111.

А.А. Кокошин цитирует А.А. Свечина по вопросу об определении политической цели войны

"В зависимости от затронутых войной интере­сов, от ожидаемого сопротивления противника, участия в борьбе невооруженных сил, представ­лений о характере будущей войны и военных возможностей определяется политическая цель войны", ориентирующая борьбу на вооружен­ном, классовом (а в экономически отсталых странах — национальном) и экономическом фронтах.

Первой обязанностью политического искусства по отношению к стратегии является выдвижение политической цели войны. Всякая цель должна быть строго согласована с имеющимися для достижения ее средствами. Поли­тическая цель должна отвечать возможностям ве­дения военных действий.

Чтобы соблюсти это требование, политик должен иметь правильное представление об отношении своих сил к неприятельским, что требует
чрезвычайно зрелого и глубокого суждения, знания истории, политики и статистики обоих враждующих государств и известной компетенции в основных военных вопросах*. Окончательная формулировка цели будет сделана политиком лишь после соответствующего обмена мнений со стратегами: она должна помочь стратегии, а не затруднять стратегические решения".

"Политическое наступление и оборона. Постановка политической цели должна включать указание на то, преследу­ет ли война интересы политического наступления или политической обороны".

"Война представляет не лекарство от внутренних болезней государства, а серьезнейший экзамен здоровья внутренней поли­тики. Только на базе прочного господства опреде­ленных классов внутри страны возможны длительная наступательная политика и стратегия".

"Политическое наступление вылива­ется из исторического наступления, является след­ствием сложного политико-экономического про­цесса и не может рассматриваться лишь как более выгодный технический метод политической борь­бы. Внутренняя слабость государства скажется при наступлении еще скорее, чем при обороне. Тра­гедия германского ведения войны в 1914—1918 годах заключалась в том, что при сложившихся условиях Германия могла выиграть эту войну только как политически оборонительную. Между тем эта точка зрения была усвоена Германией лишь в ав­густе 1918 года, когда все силы были уже исчер­паны и предстояла сдача на капитуляцию".

"Развитие идеи политического наступления. Задача политического наступления должна быть обрисована политической целью возможно рельеф­но. Стратег должен знать, сводится ли дело к тому, чтобы сразить под ко­рень неприятельский режим, выпустить его последнюю каплю крови (saigner au blanc, по выра­жению Бисмарка), или же допускается возможность и компромисса с врагом".

"Постановка политической цели войны, столь нехитрая по видимости, представляет в действительности труднейшее испытание для мышления политика (выделено А.К.). 3дссь возможны самые крупные заблуждения. Вспомним хотя бы постановку наступа­тельной цели Наполеоном III для войны с прусса­ками в 1870 году или постановку целен сокруше­ния всеми генеральными штабами в начале миро­вой войны. Особенную трудность представляет именно выбор между сокрушением и измором. По­давляющее большинство военных и экономистов перед мировой войной жестоко ошиблось, полагая, что она протянется около 3 и не более 12 месяцев; только Мольтке Старший и Китченер не впали в это заблуждение. Ошибка лежала в плоскости при­менения формальной логики: исключительно доро­гая и разорительная война должна скоро кончиться".

"Постановка наступательной политической цели должна прийти на помощь стратегии, когда последней предстоит действовать против крупного государства или значительной коалиции малых. Такой противник, оставаясь в единении, почти не может быть сокрушен. Но при ближайшем рассмотрении всегда у противника могут быть обнаружены по­литически слабые места, облегчающие торжество над ним".

Свечин А.А. Стратегия. М.-СПб.: Кучково поле, 2003. С. 98-99, 100-102, 111.

А.А. Кокошин приводит высказывания А.А.Свечина о значении теории в его фундаментальном труде "Стратегия"

"Мы рассматриваем современную войну, со всеми ее возможностями, и не стремимся сузить нашу теорию до наброска красной советской стратегической доктрины. Обстановку войны, в которую может оказаться втянутым СССР, пред­видеть необычайно трудно, и ко всяким ограни­чениям общего учения о войне надо подходить крайне осмотрительно. Для каждой войны надо вырабатывать особую линию стратегического по­ведения, каждая война представляет частный случай, требующий установления своей особой логики, а не приложения какого-либо шаблона, хотя бы и красного. Чем шире охватит теория все содержание современной воины, тем скорее придет она на помощь анализу данной обстановки. Узкая доктрина, может быть, будет более путать наше мышление, чем ориентировать его ра­боту. И надо не забывать, что только маневры бывают односторонними, а война представляет всегда явление двухстороннее. Надо иметь воз­можность охватить войну и в представлении про­тивной стороны, уяснить себе ее стремления и ее цели. Теория может принести пользу, только поднявшись над сторонами, проникшись полным бесстрастием; мы избрали этот путь, несмотря на негодование, с которым встречают некоторые наши молодые критики избыток объективности, "позу американского наблюдателя" в военных вопросах"...

..."Человек познает, лишь различая"... (выделено А.К.).

"Особенно умышленная односторонность про­ведена в изложении политических вопросов, за­трагиваемых в настоящем труде очень часто и играющих в нем крупную роль. Более глубокое ис­следование привело бы, вероятно, автора к сла­бому, банальному повторению тех сильных и яр­ких мыслей, которые с огромным авторитетом и убедительностью развиты в трудах Ленина и Ра-дека, посвященных войне и империализму. Наша авторитетность в вопросах современного толкова­ния марксизма, к сожалению, столь ничтожна и столь горячо оспаривается, что попытка такого повторения, очевидно, была бы бесполезна. По­этому, при изложении связи между надстройкой . войны и экономическим ее базисом, мы решили рассматривать политические вопросы только с той стороны, с которой они рисуются военному специалисту; мы и сами отдаем себе отчет и предупреждаем читателя, что наши заключения по вопросам политического характера — хлебные цены, город и деревня, покрытие издержек вой­ны и т.д. — представляют лишь один из многих мотивов, коими должен руководствоваться поли­тик при решении этих вопросов. Это не ошибка, если сапожник критикует картину знаменитого художника с точки зрения нарисованного на ней сапога. Такая критика может быть поучительна даже для художника".

"Нам удалось сохранить за нашим трудом до­вольно скромный объем путем отказа от подробного изложения военно-исторических фактов. Мы ограничились лишь ссылкой на них. Несмот­ря на такое сужение военно-исторического материала, наш труд является размышлением над ис­торией последних войн (выделено А.К.).

"Но мы не собирались написать нечто вроде стратегического Бедекера, который бы охватил все мельчайшие вопросы стратегии. Мы отнюдь не отрицаем пользы составления такого путево­дителя, лучшей формой которого, вероятно, явился бы стратегический токовый словарь, ко­торый с логической последовательностью уточ­нил бы все стратегические понятия. Наш труд представляет более боевую попытку. Мы охвати­ли всего около 190 вопросов, казавшихся нам бо­лее важными, и сгруппировали их в 18 глав".

"Наше изложение, порой более глубокое и проду­манное, порой, может быть, недоконченное и поверхностное, представляет защиту и проповедь известного понимания войны, руководства подго­товкой к войне и военными действиями, методов стратегического управления. Энциклопедический характер чужд нашему труду".

"Мы отнюдь не предлага­ем брать наших заключений на перу; пусть чита­тель присоединится к ним, внеся, может быть, известные поправки, проделавши сам работу ана­лиза над сделанными ссылками; истинно лабораторное изучение (выделено А.К.) теории стратегии получилось бы, если бы кружок читателей взял на себя труд повторить авторскую работу — разделил бы между своими членами ссылки на различные операции и, продумав их, сравнил бы свои раз­мышления и заключения с теми, которые предла­гаются в настоящем труде. Теоретический труд по стратегии должен представлять лишь рамки для самостоятельной работы изучающего ее. Ис­тория должна являться материалом для самостоятельной проработки, а не иллюстрирующими, часто подтасованными примерчиками для заучивания" (выделено А.К.).

"Многие, вероятно, не одобрят отсутствия в труде какой-либо агитации в пользу наступления и даже сокрушения: труд подходит к вопросам наступления и обороны, сокрушения и измора, маневренности и позиционности совершенно объективно: цель его — сорвать плод с древа познания добра и зла, посильно расширить общий кругозор, а не воспитывать мышление в каких-либо стратегических шорах".

См.: Свечин А.А. Стратегия. М.;СПб.: Кучково поле, 2003. С. 34-36.