Научные труды и Публикации

Военная реформа в КНР 2015-2020 гг.: оборонные, внешнеполитические и внутриполитические аспекты

 

Краткое содержание исследования

Военная реформа в КНР, провозглашенная в 2015 г. высшим партийно-государственным руководством Китая, носит беспрецедентный по масштабам и глубине характер. Она, очевидно, направлена на придание вооруженным силам КНР нового качества для обеспечения ими более убедительного стратегического сдерживания и для решения задач победы в локальной войне в случае возникновения таковой. Эта реформа отражает и определенный этап развития политической системы КНР.

Этот этап включает в себя и очередной цикл акцентирования роли Коммунистической партии Китая (КПК) в политической жизни в Китае, в том числе в самих вооруженных силах. 

Военная реформа играет важную роль и для внешней политики КНР, в которой военный компонент политики национальной безопасности будет, по-видимому, играть более видную роль.

Эта реформа неразрывно связана и с масштабными усилиями руководства КНР по борьбе с коррупцией и в собственно вооруженных силах, в стране в целом. Как отмечал академик РАН М.Л. Титаренко, коррупция среди партийных и государственных чиновников в Китае представляет особую опасность, и она «объявлена самой серьезной, смертельной угрозой делу социализма и авторитету КПК среди народа»[1]. 

Армия, находясь под еще более многоплановым контролем высшего партийно-государственного руководства через механизм Военного совета (ВС) Ценртрального комитета Коммунистической партии Китая (ЦК КПК( и Центрального военного совета (ЦВС) КНР, будет, по-видимому, по-прежнему выполнять и функции обеспечения внутренней безопасности в Китае. В том числе нельзя исключать того, что новые 5 объединенных командований, создаваемых вместо 7 «больших военных округов» НОАК, будут призваны играть в случае острой кризисной ситуации ту же роль в стране, которую могли бы играть «большие военные округа».

Радикальное изменение управленческих (организационно-штатных) структур – классический прием для обеспечения легитимности массовых кадровых перестановок. В свою очередь кадровые перестановки могут обеспечить и повышение эффективности ВС для решения задач и должную лояльность командующих и политических комиссаров партийно-государственной власти страны.

За счет наличия отработанных десятилетиями и развиваемых в ходе реформы механизмов ВС ЦК КПК и ЦВС КНР китайская система политико-военного и военно-стратегического управления (руководства) будет сохранять свою ярко выраженную специфику.

Введение

В конце ноября 2015 г. Председателем КНР Си Цзиньпином было объявлено начало масштабной военной реформы в КНР. Эта реформа затрагивает, в том числе, все основные звенья системы стратегического управления в области обеспечения обороны и государственной безопасности в целом. Официальные заявления китайских руководителей подчеркивают неразрывную связь задачи реформирования НОАК с задачами успешного построения в Китае «социализма с китайской спецификой», с обеспечением руководящей роли Коммунистической партии Китая во всех основных сферах жизни страны.

Отмечается также важность активизации усилий по созданию современных вооруженных сил Китая для обеспечения задач реализации выдвинутой двумя годами ранее Си Цзиньпином формулы «китайской мечты» – о «великом возрождении китайской нации»[2]. Профессор   Университета национальной обороны КНР Гун   Фаньбинь   в   интервью   «Жэньминь   жибао» говорил о том, что у жителей КНР «мечта о сильной армии должна поддерживать китайскую мечту»[3].

Отмечается, что реформа направлена на повышение эффективности НОАК в решении внешних задач национальной безопасности КНР, в том числе для «обеспечение победы в локальной войне». Как отмечал Си Цзиньпин в одном из своих выступлений (за два с лишним года до объявления военной реформы – 11 марта 2013 г.), «важнейшее требование к армии» – это ее «боеспособность и умение побеждать». Для этого необходимо «усилить мышление офицеров и солдат о войне» и «быть солдатом ради войны, быть вожаком солдат ради войны и быть на учении ради войны»[4].

Очевидно, что одна из важнейших задач реформы – создание механизмов, минимизирующих коррупцию в вооруженных силах.

Объявлено, что реформа должна быть реализована к 2020 г. – Вспомним, что еще в 2010 г. в «Белой книге» по вопросам обороны КНР 2020 год назывался рубежом достижения «серьезного прогресса» в строительстве «информатизированных вооруженных сил»[5].

Реформа 2015 г.действительно во многом носит беспрецедентный характер. Ее сопоставление с крупной реформой системы стратегического управления (руководства) в США в соответствии с законом Голдуотера-Николса 1986 г. представляется некорректным[6]. Китайская военная реформа Си Цзиньпина значительно масштабнее и радикальнее, особенно с учетом того, что она затрагивает самым серьезным образом и внутриполитическую сферу КНР, связана с проблемами обеспечения устойчивости политической системы Китая. Эта реформа самым тесным образом связывается с ведущейся в КНР в широких масштабах борьбой с коррупцией.

На XVIII съезде ЦК КПК на высшем уровне проблема коррупции была отмечена как едва ли не крупнейшая угроза для КНР. Говорилось о том, что «неадекватное решение этой проблемы может нанести смертельный вред партии и даже погубить ее и страну»[7]. Борьба с коррупцией в НОАК и других силовых структурах (особенно в Министерстве общественной безопасности) считается весьма важным фактором обеспечения реальной национальной безопасности КНР.

Реформа готовилась на протяжении по крайней мере семи лет; на последних этапах ее разработка осуществлялась при активном участии самого Си Цзиньпина.

Внутри руководства КПК, в высшем командном и политическом составе НОАК шли активные дебаты о том, каким путем должны развиваться в новых условиях вооруженные силы государства, сделавшего серьезнейшую заявку на роль «второй сверхдержавы».

Сообщается о том, что было проведено 860 семинаров и форумов с участием и военных и гражданских специалистов, опрошены около 700 частей различных видов НОАК, учтены мнения 900 командиров и командующих, штабных работников, политработников[8]. Это соответствует установившейся в последние 15-20 лет в КНР практике «консультативной демократии».

Данную военную реформу следует рассматривать в контексте недавних мер по развитию системы обеспечения государственной безопасности в КНР в целом. (Уже тогда появились сведения о том, что вместо 7 «больших военных округов» и 3 флотов Военно-морских сил (ВМС) НОАК будут созданы 5 межвидовых объединенных командований.)

Одним из важных организационных мер на высшем уровне в КНР в сфере национальной безопасности было создание в 2013 г. Центрального совета государственной безопасности (ЦСГБ) при ЦК КПК. В состав ЦСГБ вошли несколько членов Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК и членов Политбюро. Заместителями председателя ЦСГБ являются председатель Государственного совета КНР Ли Кэцян и председатель Всекитайского собрания народных представителей Чжан Дэцзян.

Выступая на первом заседании этого органа 15 апреля 2014 г., Си Цзиньпин (возглавивший ЦСГБ) говорил о внешней безопасности и о внутренней, о «традиционной безопасности» и о «нетрадиционной безопасности», которые включали бы в себя политическую, территориальную, экономическую, культурную, научно-техническую информацию и экономическую безопасность, а также безопасность ресурсов, ядерной энергии и т.д. В этом перечне присутствовала и военная безопасность[9]. (Решение принималось на III пленуме ЦК КПК 18 созыва.)

О деятельности Центрального совета государственной безопасности ЦК КПК известно пока значительно меньше, чем о деятельности ВС ЦК КПК и ЦВС КНР. По-видимому, ЦСГБ ЦК КПК будет оставаться сравнительно закрытой структурой, занимающейся преимущественно проблемами внутренней безопасности Китая. Ряд российских экспертов считают, что ЦСГБ в своей деятельности сосредоточится на проблемах борьбы с сепаратизмом, терроризмом, экстремизмом, на обеспечении территориальной целостности КНР. Для многих остаются неясными ряд вопросов относительно того, как будут распределяться функции ВС  ЦК КПК и ЦВС КНР, с одной стороны, и ЦСГБ ЦК КПК – с другой. (При этом высказывается мнение, что скорее всего ЦСГБ будет консультативным органом для Председателя КНР, Генерального секретаря ЦК КПК, в то время как ЦВС КНР – ВС ЦК КПК будет оставаться органом прямого управления в сфере обороны, затрагивая при этом и некоторые вопросы внутренней безопасности, особенно в условиях потенциально острых социально-политических кризисов в Китае.)

Китайские специалисты отмечают, что при подготовке военной реформы в КНР активно исследовался опыт США и недавний опыт реформирования Вооруженных сил России, а также детально оценивался собственный китайский опыт в этой сфере. В том числе была проделана масштабная и глубокая работа по изучению истории и теории войн и военного искусства, по сравнительному анализу систем политико-военного и военно-стратегического управления (руководства) различных стран и различных периодов истории. Важную роль в этом сыграли Академия военных наук НОАК (крупная штатная организация высокого уровня, во многом работающая непосредственно на председателя Центрального военного совета КНР и его заместителей), Национальный университет обороны НОАК, Китайский институт международных стратегических исследований и др.

Китайскими специалистами переведено большое число исследований зарубежных военных и гражданских специалистов по этим вопросам, которые активно используются в отработке вопросов военной реформы тысячами генералов и офицеров, гражданскими работниками аппарата Военного совета ЦК КПК, других органов ЦК КПК[10]. Немаловажную роль в разработках китайских ученых и специалистов играет исследование феномена «революции в военном деле» во всех ее измерениях. В том числе большое внимание китайских военачальников и экспертов привлекли усилия руководства Минобороны США (во главе с Эштоном Картером и Робертом Уорком) по концептуализации и реализации «третьей стратегии компенсации».

Один из центральных вопросов, который, по-видимому, стоял перед партийно-государственным руководством, когда рассматривался вопрос о глубине военной реформы (особенно о замене «больших военных округов» на объединенные командования), – каково должно быть соотношение возможностей вооруженных сил, с одной стороны, по обеспечению более эффективного использования военной силы во внешнеполитических интересах, а с другой – по сохранению роли НОАК в решении внутренних задач, особенно в условиях потенциальных внутриполитических кризисов.

Рефреном во многих выступлениях Си Цзиньпина, специалистов, военачальников звучит тема о непререкаемом руководстве Компартией вооруженными силами КНР. Так, выступая в «Гуанчжоуском театре военных действий НОАК» в декабре 2012 г., Си Цзиньпин заявил, что «в строительстве национальной обороны и армии» необходимо «неукоснительное подчинение партии». При этом, по его словам, «приоритетным в укреплении армии должно стать идеологическое и политическое строительство». Для этого необходимо «постоянно вооружать наших офицеров и солдат теорией социализма с китайской спецификой», а также «воспитывать их в духе концепции основных ценностей современных революционных военных»[11]. В своем выступлении на пленарном заседании делегации НОАК принимавший участие в работе первой сессии 12-го созыва Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) 11 марта 2013 г. Си Цзиньпин заявил, что «необходимо без всякого колебания отстаивать основной принцип руководства армией со стороны партии» и «гарантировать абсолютную преданность, абсолютную чистоту и абсолютную надежность армии», и то, чтобы «все ее действия подчинялись ЦК КПК и Военному совету КПК»[12].

Сразу же следует отметить, что утверждения о том, что именно Си объявил НОАК «армией партии», а не государства, вернувшись к тому, что заявлял Мао Цзэдун 85 лет назад, неверно[13]. Положение о том, что НОАК подчинена КПК, всегда присутствовало в политической жизни Китая. Об этом заявляли различные китайские лидеры, в том числе такие предшественники Си Цзиньпина на посту Генерального секретаря ЦК КПК и Председателя КНР, как Цзян Цзэминь и Ху Цзиньтао, неоднократно говорившие об особой роли КПК при построении в Китае «социализма с китайской спецификой»[14]. И на практике это было так за исключением, по-видимому, некоторых сравнительно локальных ситуаций в годы «культурной революции» и периода борьбы после нее между «леваками» и «прагматиками» в китайском руководстве. Однако в условиях развития рыночной экономики в КНР, бурного роста числа и веса предпринимателей, достигшего огромных масштабов социального расслоения все острее встает вопрос о роли КПК с ее официальной идеологией Маркса – Ленина, Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина в целом в жизни общества. Так что тема обеспечения решающей роли Компартии КНР в управлении силовыми структурами и прежде всего НОАК, вооруженными силами в целом (с действительно китайской спецификой) в современных условиях весьма актуальна.

Несомненно, что выдвинутые Си Цзиньпином требования полного подчинения армии, вооруженных сил партии звучат более рельефно и акцентировано, чем это было, например, у его предшественника Ху Цзиньтао. И деятельность нынешнего китайского руководства в этом отношении нельзя недооценивать.

 

3. Реформа 2015 г. как новый этап реализации долгосрочных планов развития военной мощи Китая

Цзян Цзэминем В 2001 г. Председателем КНР и Генеральным секретарем ЦК КПК была выдвинута стратегия развития оборонно-промышленного потенциала и модернизации вооруженных сил Китая в перспективе до середины XXI в. Как отмечалось в исследованиях Института Дальнего Востока Российской академии наук, эта программа включала три этапа: на первом этапе (до 2010 г.) предполагалось создание основ преобразований; на втором этапе (2010-2020 гг.) вооруженные силы Китая должны были бы стать сильнейшими в Азии; на третьем этапе (2020-2049 гг.) предполагалось завершить модернизацию и достичь передового уровня вооруженных сил развитых стран. Можно констатировать, что эта программа в целом выполняется – хотя упоминание об этой программе в выступлениях по поводу нынешней военной реформы современных китайских руководителей, по оценкам многих китаистов, отсутствует. При этом в ряде случаев отмечается, что на деле темпы реализации программы модернизации вооруженных сил КНР оказались по многим параметрам более высокими, чем это предполагалось в отмеченной выше программе Цзян Цзэминя. В то же время различные эксперты отмечают, что в НОАК имеется и немало сложных проблем, связанных с созданием действующих в реальном масштабе времени систем боевого управления, связи, контроля, разведки, целеуказания, в обеспечении НОАК во всех ее сегментах кадрами достаточно высокого уровня, в отработке действительно «объединенных» действий на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях и др.

В 2003 г. автору довелось опубликовать (в книге «Стратегическое управление») ряд прогнозных оценок, касающихся развития военной мощи КНР. В них, в том числе, отмечалось, что высокие темпы роста экономики КНР позволят Китаю «и наращивать военную мощь, соответствующую росту его экономического и политического влияния в мире, включая стратегическую ядерную мощь. В силу этого в ближайшие 10-15 лет КНР может превратиться в значительно более влиятельную в военно-политическом отношении силу, чем она является в настоящее время. Однако при этом военная мощь КНР даже применительно к обстановке в Азиатско-Тихоокеанском регионе будет заметно уступать военной мощи США. Способностью же проецировать свою военную мощь в глобальном масштабе Китай будет обладать, скорее всего, не ранее чем через 40-50 лет»[15].

Обращалось внимание и на потребность КНР в обозримой перспективе в реформе системы стратегического управления (руководства): «Военная  сила при этом может превратиться в значительно более важный компонент китайской внешней политики, что, возможно, потребует и перестройки системы стратегического управления КНР, которая действует в этой стране без значительных изменений уже несколько десятилетий». В этих прогностических оценках также говорится следующее: «Не следует исключать того, что уже в этом десятилетии в результате решений высшего государственного руководства КНР в составе ВМС КНР появятся собственные атомные подводные ракетоносцы с баллистическими ракетами с ядерными боеприпасами»[16]. Отмечается значительный рост в обозримой перспективе возможностей ВМС НОАК по отношению к ВМС США, но не в плане того, чтобы полностью нейтрализовать господство Соединены Штатов в Мировом океане. «Это будет флот, прежде всего, для действий на различных акваториях Тихого океана. Он не сможет «бросить вызов» военно-морскому господству США в Мировом океане, но будет способен радикально изменить оперативно-стратегическую и военно-политическую обстановку в отдельных, наиболее важных с точки зрения интересов КНР (китайской «выгоды», говоря языком Сунь Цзы) районах Азиатско-Тихоокеанского региона. Это опять же относится ко всей зоне вокруг Тайваня, включая дальнюю морскую зону, — на дистанциях, на которых корабли и самолеты базовой авиации ВМС КНР могли бы встречать авианосные ударные группы «других государств»[17].

13 лет назад автором также прогнозировалось: «...Использование военной силы со стороны КНР, как считают многие эксперты, можно ожидать в той или иной прямой или косвенной форме (не обязательно в виде прямого развязывания боевых действий) не только применительно к Тайваню (суверенитет над которым со стороны КНР не оспаривает практически никто), но и в отношении островов Дяоюйдао-Сэнкаку (спорная территория с Японией) и Спратли (спорная территория с Вьетнамом и рядом других стран), а также в отношении ряда других территорий»[18].

Предвиделось значительное развитие Военно-морских сил НОАК: «С высокой степенью вероятности можно ожидать после 2010 г. (если позволит экономическая ситуация) становления КНР как крупной морской державы, что не имело места в истории Китая на протяжении нескольких сот лет»[19].

Нельзя не отметить, что все эти прогнозы к 2016 г. в целом сбылись.

До достижения более высокого уровня развития НОАК и китайской оборонной промышленности, науки китайское руководство настоятельно требовало в соответствии с заветами Дэн Сяопина конца 1980-х – начала 1990-х гг. всячески ограничивать амбиции, «прятать в ножны свою гордость», не «зазнаваться» – в традициях стратагемности китайского мышления. Китайские лидеры неоднократно фактически ставили вопрос о том, что КНР раньше времени не должна брать на себя бремя активной конфронтации с США, соперничество с Соединенными Штатами в военной мощи по всему спектру, не повторяя ошибок Советского Союза.

Многие специалисты в разных странах считают, что Пекин в последние несколько лет начал активно отходить от буквального следования этой формуле Дэн Сяопина. Одним из свидетельств этого считается поведение Китая применительно к проблеме островов и акваторий в Южно-Китайском море. К этому относится, в том числе, резко негативная реакция Китая на решения Арбитражного суда в Гааге 12 июля 2016 г., который признал правомочность позиции Филиппин и трех других соперников КНР по территориальному спору в ЮКМ. В Пекине различные высокопоставленные официальные лица назвали решение этого гаагского суда «клочком бумаги» и «провокацией», подчеркивая, что за ним стоят прежде всего США, которых в Китае в тех или иных вариантах (часто не напрямую) обвиняют в «гегемонизме»[20].

Не следует исключать того, что события вокруг ЮКМ могут означать один из поворотных пунктов во внешней и военной политике КНР, имеющих большое значение не только для АТР, но и для системы мировой политики в целом, для мирового порядка.

Можно с высокой степенью вероятности предположить, что США на этом направлении приложат еще больше военных усилий, стремясь «скомпенсировать» рост возможностей и активности Китая, НОАК. Нельзя исключить роста напряженности в этом районе вплоть до опасной политико-военной конфронтации.

Формулы развития КНР и ее поведения на мировой арене, используемые до недавних пор китайским руководством, не предполагали ускоренной конвертации возросшей экономической мощи Китая в международно-политическое (включая военно-силовое), а тем более в идеологическое влияние.

Оценивая мотивацию китайского руководства в деле развития своей военной мощи, необ­ходимо иметь в виду, что многие в политическом руководстве и в высшем военном командовании страны убеждены, что стратегической задачей большей части американского "истеблишмента национальной безопасности" является не просто ограничение внешнего влияния КНР посредством политики "сдерживания", – обеспечение того, чтобы "прервать линию" становления Китая как "второй сверхдержавы", добившись ликвидации политической системы КНР, распада страны, как это случилось с Советским Союзом в 1991 г. Восприятие нынешней политики США в отношении Китая как направленной на развал, фрагментацию КНР, ликвидацию в нем "коммунистического режима" значительно "поднимает ставки" в противостоянии КНР и Соединенных Штатов, в том числе в ядерной сфере. При наличии такой угрозы со стороны CШA не только для китайского руководства, но и для многих миллионов работников госаппарата, партийного аппарата, командного состава Народно-освободительной армии КНР (НОАК) борьба с Соединенными Штатами будет борьбой за их не только политическое, но и социально-экономическое и даже физическое выживание.  Наличие подобного рода угрозы со стороны США может привести к такой мобилизации ресурсов, в том числе в интересах обороны в Китае, которое сегодня в США практически никто не предполагает.

«Высокие ставки» в конфликтных ситуациях для китайской политической и военной элиты (а во многом и предпринимательской, поскольку в условиях современного Китая она теснейшим образом связана с политической и военной) могут означать и готовность китайской стороны к более высоким ступеням эскалации в потенциальных конфликтах. Существенная часть "политического класса" КНР не настроена конфронтационно по отношению к США, готова ко всякого рода компромиссам с Вашингтоном. Тем не менее и те в китайском руководстве, кого считают прозападными деятелями, не готовы играть какую-либо "вторую роль" в мировой экономике и в мировой политике, включая сферу национальной безопасности[21].

В Пекине хорошо осознают, что у  КНP и США имеется высокий уровень экономической взаимозависимости, которая резко ограничивает возможности не только для конфликтов политико-военного характера, но и для конфликтов собственно в финансово-экономической сфере. И эта взаимозависимость, ее осознание существуют параллельно с серьезными противоречиями между нынешней единственной сверхдержавой и потенциальной сверхдержавой в АТР (в лице КНР), прежде всего в Северо-Восточной и в Юго-Восточной Азии, которые имеют и военное измерение.

С конца 1990-х годов в НОАК шел сложный, во многом болезненный процесс освобождения от многих хозяйственных функций, от задачи внесения вклада в народное хозяйство, поставленной перед ней в свое время Дэн Сяопином (в частности, в его выступлении на заседании Военного совета ЦК КПК 1 ноября 1984 года). В ведении различных должностных лиц НОАК (включая командующих «большими военными округами», командармов, командиров корпусов и т.д.) были угольные шахты, аэропорты, нефтеперегонные заводы, крупные и небольшие отели и т.п.

Наличие у НОАК большого количества хозяйственных функций, контроля над многочисленными предприятиями в течение нескольких десятилетий было не только средством выживания НОАК в целом, но и исключительно важным материальным средством обеспечения лояльности ее командного состава верховной власти Китая в сложный в идеологическом, социально-психологическом отношении период проведения реформ этой властью. По ряду сведений, в 1980 – 1990-е годы в командном составе НОАК, в том числе среди видных политработников, не раз возникали ситуации неприятия многих аспектов проводимых экономических и социальных реформ как противоречащих утвердившимся идеологическим стереотипам, а также угрожавших социально-политическому статусу офицерского корпуса НОАК перед лицом быстрого роста статуса предпринимателей, менеджеров, чиновников, связанных с экономической сферой.

Следует сделать вывод, что цель руководства КПК и государства по обеспечению лояльности военных была практически полностью достигнута за период двух предыдущих десятилетий, несмотря на то, что условия жизни младшего и даже среднего командного состава НОАК до последнего времени были довольно тяжелыми.

В последние 8-10 лет, как известно,  ситуация в отношении финансирования НОАК, оснащения китайских вооруженных сил ВВСТ радикально изменилась к лучшему.

Хозяйственная деятельность НОАК способствовала распространению коррупции, с которой так серьезно приходится бороться в современных условиях руководству КНР. Очевидно, что выполнение не свойственных подавляющему большинству стран функции китайским командным составом существенно снижало реальные боевые возможности НОАК в столкновении со сколько-нибудь серьезным противником. И в этом отношении ни партийно-государственное руководство КНР, ни военное командование не питали никаких иллюзий. – Руководствуясь формулой Сунь Цзы, которую в полном масштабе еще в 1930-е годы взял на вооружение Мао Цзэдун, китайское руководство, как правило, весьма трезво оценивало и свои силы и возможности, и то, что имелось имеется у оппонента.

В последние годы, как уже отмечалось выше, не раз возникал вопрос о том, не отходит ли уже китайское руководство от принципов умеренности, осторожности, стимулируемое, в том числе, и поведением самих США, активизировавших свою политику «сдерживания КНР», объявивших разворот (pivot) в АТР, который, как считают многие в Пекине, носит прежде всего антикитайский характер.

Один из ключевых вопросов будущего мировой политики (в том числе ее политико-военной и военно-стратегической сферы) — это вопрос о том, будут ли во взаимоотношениях США и КНР иметь место острые столкновения с возникновением кризисной ситуации — подобные той, что сложилась у другой пары сверхдержав — СССР и США, например, в ходе Карибского кризиса октября 1962 г. Говоря о перспективах американо-китайских отно­шений, один из классиков современной политологии профессор Гарвардского университета Г. Аллисон обращается к замечаниям древнегреческого историка Фукидида относительно истинных причин Пелопонесской войны, в которой столкнулись два претендента на гегемонию в Греции — Спарта и Афины. Аллисон предостерегает США от того, чтобы они не попали в "ловушку Фукидида", развернув военное противостояние с КНР как молодой, увеличивающей свою мощь сверхдержавой[22]. (Фукидид писал: "Истинным поводом к войне (хотя и самым скрытым), по моему убеждению, был страх лакедемонян (спартанцев — А.К.) перед растущим могущество Афин, что и вынудило их (Спарту — А.К.) воевать"[23].)

Крупных результатов достиг в своем развитии в последние 10-15 лет оборонно-промышленный комплекс Китая, опирающийся на достижения науки и промышленности КНР в целом. Китайская оборонная промышленность осуществляет активный переход от копирования к исследованиям и разработкам собственными силами. На глазах произошло резкое сокращение зависимости Китая от импорта вооружений, военной техники, военных технологий, который практически исключительно был из Российской Федерации. (Поставки вооружений из России в Китай, а также в Индию сыграли исключительно важную роль в выживании российского оборонно-промышленного комплекса в условиях тяжелейших 1990-х годов, когда под влиянием «шоковой терапии» сокращался российский ВВП и произошла масштабная деиндустриализация России, не преодоленная и до сих пор. Такое военно-техническое сотрудничество, сопровождавшееся развитием и собственно военного сотрудничества (ВТС), в немалой мере способствовало и политическому сближению Китая и России, становлению глубокого взаимопонимания по многим вопросам международной безопасности.) Для России же это сотрудничество позволило не только сохранить целый ряд важных компонентов российской оборонной промышленности, но и многие наукоемкие производства в целом. 3а счет поступавших от ВТС с КНР средств по ряду направлений удалось сделать некоторые научно-технические заделы под создание перспективных систем вооружений для Вооруженных сил РФ.

Модернизация НОАК осуществлялось и осуществляется на фоне значительного сокращения ее численности. Известно, что и нынешняя военная реформа будет сопровождаться сокращением численности НОАК на 300 тыс. чел. Си Цзиньпин объявил об этом еще 3 сентября 2015 г.

Отмечается, что предстоит значительное сокращение административного персонала, доли некомбатантов, в том числе работников управленческого аппарата. Но сокращение может коснуться и ряда соединений и частей Сухопутных войск НОАК.

Процесс   сокращения   общей   численности   HOAK был начат еще в 1985 г. Тогда ее численность составляла 4,5 млн. человек. В основном сокращению подверглись сухопутные войска, часть из которых передавалась в состав народной вооруженной полиции (аналог российских внутренних войск). К 1991 г. численность НОАК была доведена до немногим более 3 млн. человек. Сокращения численности НОАК, прежде всего за счет сухопутных войск, продолжились и далее. К 2012 г. ее численность уменьшилась до 2,285 млн., в том числе сухопутных поиск – с 2,3 млн. человек до 1,6 млн.[24] По ряду оценок, значительная часть военнослужащих НОАК (в том числе целыми частями и соединениями) была передана в Народную вооруженную полицию, группировки которой прежде всего были усилены в Синцзян-Уйгурском автономном районе и в Тибете.

Нельзя исключать того, что при нынешних сокращениях численности НОАК произойдет то же самое.

Современный период развития китайских вооружен­ных сил начался после расширенного заседания Центрального во­енного совета КНР под председательством Ху Цзиньтао в конце 2004 г., в ходе которого перед НОАК были поставлены следующие долгосрочные задачи: «Обеспечить серьезную силовую поддержку укреплению лидирующей роли партии. Обеспечить гарантию без­опасности в важный период благоприятных возможностей для развития страны. Предоставить стратегическую поддержку расши­рению национальных интересов. Сыграть роль в обеспечении гло­бального мира и поддержке общего развития»[25].

Ху Цзинътао в своем выступлении на XVIII съезде КПК в ноябре 2012 г. заявил о «военно-стратегическом курсе на активную оборону нового периода». Он сказал: «Необходимо в соответствии с новыми требованиями стратегии государственного развития и государственной безопасности и с упором на полное выполнение исторической миссии армии в новом веке на новом этапе проводить в жизнь военно-стратегический курс на активную оборону нового периода, усиливать военно-стратегическое ориентирование, шагая в ногу со временем»[26]. Завершая свое пребывание на посту высшего руководителя КНР, этот деятель заявил, что необходимо уделять    «повышенное внимание безопасности морского, космического и сетевого пространства, активно планируя использование военных сил в мирный период, непрерывно ширя и углубляя подготовку к военной борьбе, повышая свои возможности в выполнении разного рода военных задач»[27].

Значительная часть усилий по развитию НОАК приходится на военно-морские силы. Еще в конце 1980-х гг. в КНР была разработана Концепция «активной обороны в ближних морях». В соответствии с ней ВМС НОАК должны были приобрести способность обеспечить на определенное время господство на прилегающих к Китаю морях применительно к т.н. «первой цепи островов» с последующим поэтапным продвижением ко «второй цепи островов». В более отдаленной перспективе рассматривалась возможность строительства океанского флота[28]. Только в последние 7-8 лет у КНР появились возможности по реализации этой концепции. При этом «господство на морях внутри первой цепи островов» считается необходимым условием для решения проблемы Тайваня, для защиты ряда наиболее развитых (и густонаселенных) районов КНР, имеющих выход в ЮКМ. Для этого в том числе предназначаются авианесущие корабли.

Важнейшей задачей в Пекине считается обеспечение китайского суверенитета применительно к спорным островам и акваториям в Южно-Китайском (ЮКМ) и Восточно-Китайском морях. Известно, что это является предметом острого конфликта КНР с рядом стран ЮВА (начиная с Филиппин), поддерживаемых США. (Объем ежегодных торговых перевозок, проходящих через ЮКМ, оценивается в 5,3 триллиона долларов, что составляет около 25% мировой торговли.)

Есть немало свидетельств того, что НОАК удалось в последние годы добиться принципиально нового соотношения сил в зоне ЮКМ, что создает возможность, в частности, держать американские авианосные группы (АУГ) на «расстоянии вытянутой руки» от побережья КНР. Возникла ситуация, радикально отличающаяся от того, что имело место два десятилетия назад, когда КНР чувствовала себя весьма уязвимой в отношении прямого политико-военного давления со стороны США, в том числе за счет использования такого традиционного средства, как АУГ[29].

Перед ВМС НОАК встает и вопрос об обеспечении важнейших морских коммуникаций Китая, проходящих через Индийский океан и Южно-Китайское море. Все более важной функцией флота КНР становится «демонстрация флага» в самых различных районах мира.

Со времени проведения XVIII съезда Компартии Китая прошло около четырех лет. Можно констатировать, что за этот сравнительно короткий промежуток времени, уже в условиях нахождения у власти Си Цзиньпина, сделано немало, в том числе в техническом оснащении НОАК.

Военная реформа 2015 г. закрепляет в организационном, управленческом плане усилия руководства КПК и КНР на создание возможностей вести «активную оборону», причем «нового периода», в значительно больших масштабах и с рядом акцентов, которые ранее отсутствовали.

4. Об исторических примерах внутриполитической роли вооруженных сил КНР

Необходимо отметить, что вооруженные силы в Китае в новейшей истории играли часто весьма важную роль во внутренней политике страны, превосходящую то, что было свойственно многим другим странам. По китайским меркам исторические события, характеризующие особую роль военных в жизни КНР, происходили сравнительно недавно[30]. Уроки этих событий учитываются, безусловно, нынешними партийно-государственными руководителями КНР, делающими акцент на абсолютное руководство вооруженными силами со стороны компартии Китая в такой тональности, которая не допускает никакой самостоятельной роли армии.

После свержения Цинской императорской династии в 1911 г. в Китае и мела место военная диктатура генерала Юань Шикая (1913-1916 гг.), после чего последовал период силового противоборства различных группировок в Ките, в котором ведущую роль играли военные. При Юань Шикае местные военачальники (прежде всего в лице военных губернаторов провинций) стали своего рода «удельными князьями» на подконтрольных и м территориях. Опорой для этих «удельных князей» были прежде всего преданные им лично войска, оказавшиеся фактически вне контроля со стороны центральной власти в Китае. Будучи частью системы военной диктатуры Юань Шикая, эти региональные руководители в то же время противились усилению его власти, препятствуя, в том числе, реализации монархических замыслов Юань Шикая по восстановлению императорской власти (в форме конституционной монархии) и провозглашению его императором[31].

Юань Шикай предпринял немало попыток ослабить роль военных («локальных милитаристов») в государственном управлении, в политической жизни страны, добиваясь в том числе того, чтобы гражданские губернаторы стали выше военных, однако в целом его усилия не увенчались успехом. Военные руководители различного ранга превратились на определенный период истории в «главную политическую силу Китая». Как пишет видный российский синолог О.Е. Непомнин, «генералы и офицеры при республике вкусили всю сладость власти и не желали снова идти в услужение к штатским»[32].

После смерти Юань Шикая последовала цепь военных переворотов и контрпереворотов, в которых важную роль играли генералы «Бэйянской военной клики».

Весьма значительной во многих районах Китая была роль военных в политической жизни страны 1920-х – 1940-х годов, в условиях длительной гражданской войны и борьбы против японских оккупантов. Это относится и к разного рода «локальным милитаристам», и к командующим соединениями и объединениями Гоминьдановской армии, и к командованию созданной Компартией Китая Красной Армии.

Огромную роль НОАК сыграла в годы «культурной революции» (1966-1976 гг.), будучи в определенные моменты использованной Мао практически вместо государственных и партийных органов власти.

НОАК,  как и Красная Армия в СССР,  не избежала репрессий,  особенно  в ходе  "культурной революции". В числе репрессированных оказались многие видные военачальники, в том числе такая крупная фигура, как маршал Пэн Дэхуай. Однако в ходе этих репрессий масштабы прямого физического уничтожения командного состава НОАК были неизмеримо меньше, чем в СССР в 1937 - 1938 гг. Подавляющая часть военных кадров НОАК в ходе "культурной революции" сохранили свои позиции.

НОАК играла важную роль в стабилизации обстановки в КНР после «культурной революции». Многие военные, в частности, активно добивались свержения левацкой «группы четырех» («банды четырех») во главе с вдовой Мао Цзэдуна Цзянь Цин, стремившейся после смерти «великого кормчего» обрести полную власть в Китае.

Министр обороны КНР, член Политбюро ЦК КПК Е Цзянин в октябре 1976 г. сыграл роль, аналогичную роли Маршала Советского Союза Г.К. Жукова в устранении Л.П. Берии в 1953 г. и в разгроме «антипартийной группы» Молотова, Маленкова и Кагановича в 1957 году. Но в отличие от Г.К. Жукова Е Цзянин не был позднее изгнан из власти, наоборот получил дополнительные посты. Помимо Е Цзянина в поражении группы во главе с Цзян Цинн заметным было участие ряда командующих военными округами НОАК.

Отмечается, в частности деятельность командующего Гуанчжоуским военным округом Суй Шино. В письме командования этого округа в феврале 1977 г. и парткома провинции Гуандун в ЦК КПК требовалось признать ошибки Мао Цзэдуна, прежде всего допущенные в годы «культурной революции». В нем говорилось о необходимости реабилитации тех, кто был репрессирован в те годы – Лю Шаоци, Пэн Дэхуая, Дэн Сяопина и даже Линь Бяо[33]. (Министр обороны, член Постоянного комитета Политбюро маршал Линь Бяо некоторое время считался преемником Мао Цзэдуна; объединившиеся «левые» и прагматики» постарались убедить Мао в том, что Линь Бяо готовит военный переворот. В сентябре 1971 г. Линь Бяо с членами своей семьи погиб в загадочной авиационной катастрофе в воздушном пространстве Монголии. На близких к Линь Бяо военных были обращены репрессии. В результате была ослаблена фракция военных в ЦК КПК[34].)

При активной роли военных Дэн накануне созыва очередного XI съезда КПК (август 1977 г.) был восстановлен на всех постах, которые он занимал до своего второго устранения из власти весной 1976 г. — заместителя Председателя ЦК КПК, заместителя Премьера Госсовета. Дэн получил при этом и пост начальника Генштаба НОАК, будучи в гораздо большей мере партийным и государственным деятелем, нежели профессиональным военным. С ним вернулись в партийные и государственные руководящие органы многие репрессированные «кадры».

До своего уровня политического влияния периода конца «культурной революции» и сразу же после нее военные в последующие годы в КНР не поднялись. Ряд экспертов считают, что это было результатом реализации сознательной линии Дэн Сяопина. Когда была сделана ставка на экономическое развитие, на политику реформ и открытости, их влияние еще больше сократилось (среди членов Постоянного комитета (ПК) Политбюро ЦК КПК после Лю Хуацина, ушедшего в возрасте 83 лет в 1997 г. в отставку, военных больше не оказалось).

НОАК пришлось использовать китайскому руководству в Пекине в 1989 г., в т.ч. на площади Тяньаньмэнь. При этом масштабы применения военной силы против многочисленных демонстрантов в Пекине были весьма значительны. В Пекин были введены соединения и части 10 армий регулярных сухопутных войск из различных «больших военных округов» численностью до 400 тыс. человек. В Пекине официальным решением Госсовета КНР (эквивалента Кабинету министров), подписанным премьером Ли Пэном, было введено военное положение. Известно, что за этим стояло решение группы высших партийных руководителей во главе с Дэн Сяопином. Военные взяли под свой контроль главный железнодорожный вокзал, аэропорт, телеграф. Решения по разгрому демонстрантов были приняты совместно Военным советом ЦК КПК, Политбюро ЦК и Госсоветом КНР. Есть много свидетельств того, что это решение принималось долго и мучительно. Главная роль в этом принадлежала Дэн Сяопину, который постарался в принятие этого решения и в его реализацию вовлечь максимальное число партийно-государственных руководителей и военачальников.

Действия НОАК встретили значительное сопротивление со стороны многих жителей Пекина. По ряду данных, всего за несколько дней было разбито и сожжено более 1000 военных автомашин, свыше 60 танков и бронетранспортеров, 90 полицейских машин, 120 троллейбусов и автобусов и др.[35] Столкновения между армией и демонстрантами носили во многих случаях весьма жестокий характер. Несомненно, на решение китайского руководства о применении силы в отношении демонстрантов повлияли события в Советском Союзе и социалистических странах в Восточной Европе, те «бархатные революции», которые произошли в этих странах.

Уроки событий 1989 г. несомненно не забыты и по с ей день. – В том числе применительно к вопросу о значении армии в условиях острого внутриполитического кризиса.

5. Система Военного совета ЦК КПК и Центрального военного совета КНР

Оценивая нынешнюю реформу, следует сразу же отметить, что главная роль в управлении вооруженными силами Китая (в том числе в обеспечении политического контроля над ними) остается в руках партийного органа Военного совета Центрального комитета КПК и его государственного аналога в лице Центрального военного совета (ЦВС) КНР.

Необходимо учитывать, что Военный совет ЦК КПК существует с 1930-х годов. Его аналог как государственный орган был учрежден с образованием КНР 1 октября 1949 г. В 1949-1954 гг. он назывался Народно-революционный совет КНР, в 1954-1976 гг. – Государственный комитет обороны КНР, а с 1976 г. называется Центральным военным советом КНР. Таким образом параллельно существуют Военный совет ЦК КПК и ЦВС КНР.  Персональный состав партийного и государственного органов один и тот же, рабочий аппарат у каждого органа имеется свой. Члены Военного совета ЦК КПК и ЦВС КНР являются членами Политбюро ЦК КПК или просто членами ЦК КПК. Пока в доступных материалах из КНР речь идет о трансформации аппарата ЦВС КНР, но не Военного совета ЦК КПК.

На съезде КПК избирают состав ЦК КПК и состав такого весьма важного органа, как Центральная комиссия по проверке дисциплины КПК (ЦКПД КПК), которая по своим возможностям и прерогативам значительно превосходит комиссию партийного контроля ЦК КПСС, которая имелась в Советском Союзе.

Председателя, заместителей председателя и членов Военного совета ЦК КПК избирают на Пленуме ЦК КПК наряду с избранием на Пленуме членов Политбюро ЦК КПК, Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, Генерального секретаря ЦК КПК, членов Секретариата ЦК КПК. На сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) и заседаниях Постоянного комитета ВСНП избирают председателя Центрального военного совета КНР, его заместителей и членов ЦВС КНР.

Некоторые российские специалисты высказывают мнение, что в СССР существовал орган, аналогичный Военному совету ЦК КПК. В качестве такового называется отдел административных органов ЦК КПСС. Этот отдел курировал работу Комитета государственной безопасности (КГБ) Совета министров СССР, Министерства обороны, Министерства внутренних дел. Отдел административных органов был важен с точки зрения проведения кадровой политики, обеспечения «руководящей роли партии» в силовых структурах, но у него не было и небольшой доли тех прерогатив, которые имелись (и имеются) у Военного совета ЦК КПК и ЦВС КНР.

14 марта 1997 г. Указом Председателя КНР Цзян Цзэминя № 84 был введен в действие Закон Китайской Народной Республики «Об обороне». В соответствии со статьей 13 данного закона Центральный военный совет КНР руководит всеми вооруженными силами страны и обладает следующими полномочиями: 1) осуществляет единое руководство всеми вооруженными силами; 2) вырабатывает военную стратегию и планы ведения военных действий; 3) руководит строительством НОАК, разработкой планов и программ, организацией их выполнения; 4) представляет планы оборонного строительства на рассмотрение Всекитайского собрания народных представителей и ПК BCHП; 5) вводит в действие военные законы, издает директивы и приказы в соответствия с Конституцией и законом; 6) определяет структуру и состав НОАК, задачи и функции органов высшего военного управления, а также военных округов, видов вооруженных сил и родов войск; 7) осуществляет назначение на руководящие должности, ведает вопросами обучения, поощрения и наказания личного состава вооруженных сил в соответствии с общегражданским и военным законодательством; 8) утверждает планы разработки и модернизации образцов оружия и военной техники, осуществляет совместно с Госсоветом руководство военной наукой и военным производством; 9) руководит совместно с Госсоветом КНР исполнением расходной части военного бюджета.

С конца 1920-х гг. со времени создания Красной Армии Китая в вооруженных силах КНР отсутствовало единоначалие[36]. На уровне округов, армий, корпусов, дивизий и ниже, плоть до роты, все приказы отдавались за подписью двух лиц – командующего (или командира) и комиссара. Единоначалие имелось лишь в низших тактических звеньях – во взводе и в отделении. В каждой роте, как это было заведено еще Мао Цзэдуном в 1930-е гг., имеется партийная ячейка КПК. Практически все рядовые НОАК – члены китайского Коммунистического союза молодежи (комсомола), что достигается соответствующей системой отбора призывников. Такой отбор возможен благодаря тому, что ежегодный призывной контингент КНР составляет, по ряду оценок, 25 - 26 млн. чел., что более чем на порядок превышает потребности НОАК и Народной вооруженной полиции Министерства общественной безопасности КНР.

Такая роль комиссаров, политработников была заимствована Красной Армией Китая в советской Красной армии, где соответствующий институт возник в годы гражданской войны в России и неоднократно претерпевал изменения. Окончательно институт военных комиссаров, имевших право совместно с командиром руководить всеми аспектами жизнедеятельности соответствующего военного организма, был ликвидирован в СССР в 1942 году. Однако после этого политработники продолжали играть немаловажную роль в «идейно-воспитательной работе» в Вооруженных силах СССР, в определении возможностей продвижения по службе офицеров и т.п.

О важности Центрального военного совета, его особой роли в системе партийно-государственного управления в КНР говорит тот факт, что в свое время Дэн Сяопин, уйдя со всех постов в высшем руководстве Китая, оставил за собой лишь посты Председателя Военного совета ЦК КПК и Председателя ЦВС. Находясь на этих постах, Дэн был способен контролировать действия Председателя КНР – Генерального секретаря ЦК КПК (Цзян Цзэминя) и в случае необходимости серьезно корректировать его действия (вплоть, по-видимому, до отстранения от власти).

В 2000 г. в состав ЦВС в качестве первого заместителя Председателя ЦВС был введен член Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК Ху Цзиньтао, ставший на XVI съезде КПК преемником Цзян Цзэминя на посту Генерального секретаря ЦК КПК (а затем и избранный Председателем КНР). Ху Цзиньтао была предоставлена возможность заранее «быть посвященным» в тонкости высшего управления китайского государства. Ряд российских экспертов-китаистов считали, что после XVI съезда КПК, когда Генеральным секретарем ЦК КПК, а затем Председателем КНР стал молодой   лидер Ху Цзиньтао, а Цзян Цзэминь остался председателем Военного совета ЦК КПК и ЦВС КНР, в Китае установилось своеобразное двоевластие, малозаметное и малопонятное внешнему наблюдателю, которое, впрочем, не расшатало государственно-политическую систему КНР.

Многое говорит о том, что Центральный военный совет — это орган высшего не только военного, но и общегосударственного управления, особенно на чрезвычайный период, в условиях повышенной угрозы внутриполитической стабильности в КНР. По ряду оценок, ЦВС сложился как своего рода «запасной орган» высшей власти в стране в случае разного рода кризисных ситуаций, в которых эффективная в бескризисной ситуации система власти уже не срабатывает. Такая роль ЦВС (и «больших военных округов», о которых речь пойдет далее), возможно, отражала опасения руководства Китая какого-то  периода развития КНР в новейших условиях относительно того, что КПК в кризисных условиях может утратить де-факто роль ведущей силы в стране. На такие предложения мог указывать глубоко проработанный в Китае после распада СССР опыт развитии политической системы Советского Союза в последние годы его существования. По некоторым данным, работниками Китайской академии общественных наук и рядом других исследовательских организаций в первой половине 1990-х гг. под руководством аппарата ЦК КПК было опрошено более 900 в той или иной степени заметных фигур в политической и общественной жизни СССР из различных государств – бывших республик Советского Союза. На основе этих опросов, проходивших по определенной системе, были сделаны закрытые выводы для руководства КНР для предотвращения и пресечения подобных процессов в Китае.

В соответствии с законом «Об обороне» 1997 г. ЦВС подчинена и Народная вооруженная полиция (НВП) КНР (эквивалент российских Внутренних войск Министерства внутренних дел РФ, трансформированных недавно в войска Национальной гвардии России, автономную организацию, подчиняющуюся непосредственно Президенту РФ), а также войска народного ополчения. – То есть эти формирования подчинены непосредственно Председателю ЦВС, а де-факто eгo заместителю по ЦВС. Вместе с НОАК КНР Народная вооруженная полиция и войска народного ополчения в соответствии с этим законом образуют Вооруженные силы КНР.

Членами Центрального военного совета КНР (и Военного совета ЦК КПК) долгое время оставалось ограниченное число лиц. Помимо самого Председателя, это заместитель председателя ЦВС (иногда два заместителя), министр обороны КНР, начальник Главного политуправления НОАК, начальник Генерального штаба НОАК, начальник вооружений НОАК и начальник тыла НОАК, главкомы ВВС и ВМС НОАК. В некоторые периоды в состав ЦВС входили также и заместители начальника Главного политического управления. Как правило несколько человек из состава ЦВС были членами Политбюро ЦК КПК, остальные – членами ЦК КПК. Все они имели высшее воинское звание в КНР – генерал-полковник (трехзвездный генерал). В результате нынешней реформы состав ЦВС (и Военного совета ЦК КПК) будет, по-видимому, несколько иным. В большинстве случаев министр обороны в китайской системе стратегического управления не обладал (и не обладает) полномочиями, аналогичными тем, которые есть у руководителей ведомств многих других стран (в т.ч. России и США). Будучи обычно членом Госсовета КНР, министр обороны, как правило, прежде всего выполняет представительские функции на международной арене. (исключением в этом отношении был, по-видимому, генерал-полковник Цао Ганчюань, входивший в состав Политбюро ЦК КПК и известный, в частности, своими достижениями в военно-техническом оснащении НОАК.)

Одним из важнейших звеньев стратегического управления в КНР до реформы 2015 г. были «большие военные округа», подчинявшиеся руководству Центрального военного совета КНР. Несмотря на явное доминирование сухопутных войск в НОАК КНР, в структуре управления Главное командование Сухопутных войск отсутствовало — подобно тому, как он отсутствовал в структуре органов стратегического управления СССР в ходе Великой Отечественной войны.

До реформы 2015-2016 гг. в КНР существовало семь «больших военных округов»: Шэньянский, Пекинский, Ланьчжоуский, Цзинаньский, Нанкинский, Гуанчжоуский и Чэндуский. Они имели в своем подчинении некоторое число общевойсковых армий, соединения и части различных родов и видов вооруженных сил (в том числе ВВС), части тылового обеспечения, а также командования провинциальных уровней, большинство которых было создано на основе командований старых «малых военных округов» – провинциальных, или командований отдельных гарнизонов. Командующие и политические комиссары «больших военных округов», каждый из которых имел зоной своей ответственности сразу несколько провинций,  были весьма важным элементом обеспечения политической власти из центра, из Пекина. Сами они находились под контролем со стороны Главного политического управления НОАК, подчиняющегося непосредственно Председателю ЦВС КНР. В случае кризисной ситуации внутри страны командующие и политкомиссары «больших военных округов» обладали большими возможностями по установлению чрезвычайного контроля над теми провинциями, которые находились на территории этих округов.

Такая возможность была связана с угрозой утраты централизованного контроля над теми или иными провинциями Китая в случае «потрясений в Поднебесной».

Функции Главного политуправления НОАК были значительно шире, чем они были у Главного политического управления Советской Армии и Военно-морского флота СССР. Помимо подразделений, занимающихся собственно «политработой» – пропагандой и агитацией, обеспечивающих «классическую» деятельность политкомиссаров, в подчинении Главпура НОАК были кадровые органы, которые в Вооруженных силах СССР были вне системы Главпура, а также внутренняя служба безопасности НОАК (в т.ч. военной контрразведки). Этот орган был аналогичен особым отделам в Красной Армии и в Вооруженных силах СССР, которые на протяжении большей части истории Советского Союза были частью не Вооруженных сил СССР, а сменявших друг друга спецслужб – ВЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ (только в 1941-1945 гг., в годы Великой Отечественной войны, военная контрразведка («Смерш») входила в систему военного ведомства – Народного комиссариата обороны, который в то время возглавлял сам Сталин).

Генеральный штаб НОАК обладал развитой структурой, в чем-то соответствовавшей структуре Генштаба Вооруженных сил СССР.

Ядром Генштаба НОАК всегда было оперативное управление – аналог Главного оперативного управления (ГОУ) Генштаба Вооруженных сил СССР и РФ. В составе китайского Генштаба было несколько подразделений, занимавшихся разными видами разведки. В числе прерогатив этого органа ЦВС были и ряд вопросов, с вязанных с мобилизационной подготовкой ВС; решение же вопросов по оргштатным структурам ВС ГШ НОАК было свойственно в меньшей мере, чем Генштабу ВС СССР или Генштабу ВС РФ.

Ни Министерство госбезопасности (МГБ) КНР, в ведении которого находятся органы контрразведки, ни Министерство общественной  безопасности Китая,  у которого имеются органы, аналогичные пятому управлению КГБ (боровшемуся против «идеологических диверсий»), не имели полномочий вмешиваться в вопросы обеспечения безопасности внутри НОАК. – Ее вопросы всегда были полностью в компетенции самой системы Центрального военного совета КНР через соответствующую отмеченную выше службу Главного политического управления НОАК. Многие специалисты отмечали, что эта служба безопасности ведала и уголовными делами в НОАК.

Наличие в подчинении Главпура НОАК органов безопасности (независимых от МГБ КНР и Министерства  общественной   безопасности), а также кадровых органов делали китайское Главное политическое управление на случай возможных «потрясении в Поднебесной» значительно более устойчивой организацией, нежели Главпур Советской Армии и Военно-Морского Флота, не обладавший такими структурами и полномочиями. Отсутствие  контроля   над   НОАК  со   стороны   МГБ   КНР значительно отличало (и отличает) систему взаимоотношений между органами госбезопасности и вооруженными силами КНР от той системы, которая существовала в СССР.

Наличие собственной службы безопасности внутри НОАК безусловно подчеркивало особый статус военных в китайской системе власти, в китайском обществе (с учетом отмеченного выше отсутствия единоначалия в НОАК, большего веса политработников, нежели это было в ВС СССР после восстановления в них единоначалия в 1942 году).

Можно считать справедливыми утверждения тех китайских специалистов, которые считали, что Главное политическое управление НОАК до реформы превосходило по своему весу в системе ЦВС КНР Генштаб НОАК.

Нельзя не отметить, что еще до реформы 2015 г. предпринимались усилия по превращению «больших военных округов» в подобие объединенных командований, а Генштаба – в эффективный центр планирования межвидовых операции. Для этого на протяжении ряда лет в качестве заместителя начальника Генштаба НОАК назначались адмиралы от ВМС НОАК и генералы от ВВС НОАК. Но в конечном итоге было признано, что без радикального изменения структуры управления НОАК желательный результат по обеспечению реальной боевой эффективности достигнут не будет.

 

6. Новая структура управления НОАК

Справедливо отмечается, что изменения в организации НОАК происходят сразу на трех уровнях – на национальном, на уровне театра (потенциальных военных действий) и на уровне видов вооруженных сил[37].

Со стороны партийно-государственного руководства КНР не раз звучал тезис о том, что в управлении вооруженными силами должны быть использованы «современные управленческие технологии».

Бывшие четыре Главных управления, а именно Генеральный штаб, Главное политическое управление, Главное управление тыла и Главное управление вооружений преобразованы в 15 структур, ряд из которых ранее входили в состав описанных выше главных управлений. Создается семь новых управлений ЦВС: Объединённый штаб, Управление политической рабо­ты, Управление тылового обеспечения, Управление развития вооружений, Управление боевой подготовки и управле­ния войсками, Управление оборонной мобилизации. Также в числе этих структур следующие комиссии: Комиссия по проверке дисциплины ЦВС и Политико-юридическая комиссия ЦВС.

Кроме этого в числе органов ЦВС появились такие структуры, как Комитет по науке и технике ЦВС, Канцелярия ЦВС по стратегическому планированию, Канцелярия ЦВС по реформам и организационно-штатной структуре, Канцелярия ЦВС по меж­дународному военному сотрудничеству, Аудиторское управление ЦВС, Главное управление делами ЦВС.

Управление политической работы ЦВС призвано заниматься вопросами партийного строительства в вооруженных силах, политическим воспитанием личного состава НОАК, решением задач обеспечения в НОАК «абсолютного» руководства партией и «управлени­ем военными людскими ресурсами», в т.ч. посредством развития партийного строительства, обеспечения деятельности политкомиссаров. Последнее предполагает, по-видимому, сохранение в этом управлении функции старого Главного управления НОАК по ведению кадровой работы (за исключением кадров генеральского уровня).

Объединенный штаб (ОШ) в максимальной мере освобожден от административных и хозяйственных функций, которые были у Генштаба НОАК. Объединенному штабу больше не подчиняются ряд учебных заведений. Полностью из ОШ выводятся мобилизационные вопросы, а также те функции по тыловому обеспечению НОАК, которые имелись у старого Генштаба (наряду с Главным управлением тыла НОАК).

Задача ОШ – оперативно-стратегическое планирование и «объединенное управление войсками». Одна из важнейших задач ОШ, как подчеркивают китайские специалисты, – «изучать будущие войны и как в них победить».

Как уже отмечалось выше, в НОАК, вряде гражданских исследовательских центров ведутся активные разработки военных аспектов проблем международной безопасности, теоретических и прикладных вопросов войн и военного искусства. Большое внимание уделяется изучению политико-военного и военно-стратегического опыта США, политики Соединенных Штатов в военно-технической сфере. Много внимания уделяется ряду советских трудов и современных российских трудов по соответствующей проблематике.

Дух политико-военной и военной мысли в КНР начинает меняться в сторону большей активности, решительности действий – но в рамках решения ограниченных, строго выверенных политических и военно-стратегических целей. При этом повышенное внимание уделяется разноплановым вопросам стратегического ядерного и неядерного сдерживания. При этом значительную роль в методологии китайских исследований политико-военного и военно-стратегического характера играют разработки Мао Цзэдуна, которого действительно можно считать оригинальным военным мыслителем, признанным во многих странах[38]. В том числе в НОАК считается актуальным подход Мао Цзэдуна к оценке своих собственных политико-военных возможностей и возможностей противника – на предельно трезвой, реалистической основе, в духе рекомендаций Сунь Цзы[39].

Главным органом Объединенного штаба, как и Генштаба НОАК, будет  оперативное управление – в определенной мере аналог Главного оперативного управления Генштаба ВС СССР и РФ. По ряду сведений, в ОШ сохранится и большая часть прерогатив (и структур) по ведению стратегической разведки. Одна из важнейших задач ОШ ЦВС КНР – осуществление на межвидовой основе оперативной подготовки (которая часто сильно пересекается с боевой подготовкой). Можно предположить с высокой степенью вероятности, что ОШ НОАК будет сочетать в себе ряд черт и российского Генштаба, и Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) вооруженных сил США, а точнее его Объединенный штаб (Joint Staff). При этом китайский Объединенный штаб не будет трансформироваться в подобие американского Объединенного штаба. (Относительно последнего в законе Голдуотера-Николса 1986 г. однозначно сказано, что американский орган не будет функционировать и не будет обладать  полномочиями исполнительного органа как общего для всех вооруженных сил генерального штаба[40].)

Можно считать, что Управление разработки вооружений ЦВС является прямым наследником Главного управления вооружений НОАК.

То же можно сказать о об Управлении тылового обеспечения ЦВС как преемнике Главного управления тыла НОАК. Известно, что у Управления тылового обеспечения будет отсутствовать функция финансового контроля, которая имелась у его предшественника.

Управление оборонной мобилизации будет заниматься вопросами мобилизационной подготовки и создания резервов для НОАК. Оно будет, по-видимому, руково­дить и управлять провинциальными военными округами, которые, судя по всему, уже не будут подчиняться объединенным межвидовым командованиям на театрах.

Китайские специалисты подчеркивают, что в современных условиях мобилизационная работа – это «стратегическая работа», которая должна быть предметом забот высшего руководства страны.

Что касается Комиссии по проверке дисциплины ЦВС, то надо отметить, что ранее подобный орган входил в Главное политуправление; он возглавлялся заместителем начальника Главного политуправления. Теперь это самостоятельный орган, подчиненный ЦВС[41].

Управление боевой подготовки и управления войсками по определению призвано обеспечивать организацию боевой подготовки в войсках. Судя по некоторым сведениям, в этом плане у данного управления есть полномочия и в отношении военно-учебных за­ведений.

Политико-юридическая комиссия ЦВС призвана обеспечить наведение в НОАК жесткого порядка. Эта комиссия будет заниматься раскрытием уголовных преступлений в НОАК и их профилактикой. При этом подчеркивается, что это должно осуществляться на основе законов. Видный российский китаист В.Б. Кашин отмечает, что «политико-правовая комиссия ЦВС будет руководить военной прокуратурой, судами. В ведении этого органа ЦВС будет, по-видимому, находиться и основная армейская правоохранительная структура – Служба безопасности бывшего Главного политуправления» НОАК[42]. По другим сведениям, эта служба остается в политуправлении НОАК.

Канцелярия ЦВС по реформам и организа­ционно-штатной структуре будет нацеливаться на совершенствование структуры НОАК в соответствии с задачами проведения объединенных высоко интегрированных межвидовых операций. В ее рамках будет вестись работа по подготовке организационно-штатных расписаний объединений, соединений и частей в целях обеспечения высокого уровня интеграции, «объединенности», в соответствии требованиям современной науки об управлении.

Образование Комитета по науке и технике ЦВС китайские должностные лица связывают с требованиями по усилению инновационности в оснащении НОАК вооружениями, военной и специальной техникой. Отмечается важность «интегрированного развития» военной и гра­жданской науки и техники. Известно, что в КНР проявляли большой интерес к деятельности американской ДАРПА. Возможно, что этот комитет ЦВС будет, в том числе, выполнять функции, аналогичные функциям ДАРПА.

Вместо 7 «больших военных округов» созданы Восточное, Южное, Западное, Северное, Центральное межвидовые объединенные командования (ОК), охватывающие «интегрированные боевые зоны». Штаб Восточного ОК находится в г. Нанкине, Южного – в г. Гуанчжоу, Западного – в г. Чэнду, Северного – в г. Шэньян, Центрального – в г. Пекин. Как уже отмечалось выше, этим командованиям не подчинены «провинциальные военные округа», роль которых видоизменяется. Создание объединенных командований вместо 7 «больших венных округов» отнюдь не означает, что эти командования (сочетающие межвидовой и в то же время территориальный характер) будут лишены внутриполитических функций. – Тех функций, которыми применительно к острой кризисной ситуации в стране обладали «большие военные округа», их командующие и политические комиссары. Этот вопрос еще несомненно нуждается в прояснении.

В зоне Западного объединенного командования – по-видимому, сосредоточены наиболее крупные силы Народной вооруженной полиции (которая, как уже отмечалось выше, входит в состав Вооруженных сил КНР и имеет двойное подчинение – ЦВС КНР и Министерству общественной безопасности), что связано с задачами обеспечения внутренней безопасности в СУАР и в Тибете.

Как уже отмечалось выше, с конца 1980-х годов произошло смещение акцентов в дислокации сил и средств НОАК по территории КНР. По мере изменения внешнеполитической обстановки отмечается значительное сокращение группировок на Северном направлении. Одновременно происходило наращивание возможностей НОАК на Восточном и Южном направлении.

Далеко не все специалисты обратили внимание на то, что наряду с объединенными межвидовыми территориальными командованиями в НОАК образовано еще функциональное командование – сил стратегической поддержки (обеспечения). Судя по имеющимся сведениям, оно, в том числе, ведает проведением операций в киберпространстве, радиоэлектронной борьбой и действиями сил специальных операций. Во главе этого командования поставлен молодой  генерал Гао Цзин, занимавший непосредственно перед этим назначением пост начальника Академии военных наук – этого «мозгового центра» Центрального военного совета КНР.

Виды вооруженных сил в соответствии с реформой 2015 г. отвечают только за строительство, обучение, развитие; они лишены теперь функции оперативного руководства, применения вооруженных сил – боевого и небоевого; «на военное время» все оперативное управление – в руках ОШ и межвидовых командований на театрах. Наряду с руководящими структурами для ВМС и ВВС НОАК образована структура по управлению Сухопутными войсками НОАК, который ранее в системе стратегического управления отсутствовал: Сухопутные войска (СВ) управлялись непосредственно из Генштаба НОАК. (В СВ будут, видимо, и дивизии и бригады – с учетом опыта  реформы в РФ, когда сначала дивизии были полностью упразднены, а затем частично начали восстанавливаться. Уже на протяжении 10-15 лет в НОАК действует тенденция к сокращению числа дивизий и увеличению числа бригад[43].)

Еще одним видом в НОАК стали Ракетные войска, создаваемые на базе т.н. «2-го артиллерийского корпуса»[44]. Их не стали именовать «ракетными войсками стратегического назначения» по аналогии с видами ВС (позднее родом войск) в ВС СССР и России.

В состав этого вида входят ракеты межконтинентальной дальности с ядерными боезарядами и, по-видимому, БРСД в ядерном оснащении, а также крылатые ракеты. Возможно, что БРСД и ракеты меньшей дальности в неядерном оснащении будут иметь двойное подчинение – в РВ и у соответствующих межвидовых командований. Именно эти ракеты создают новый характер баланса сил в соответствующей зоне АТР между КНР, с одной стороны, и США и их союзниками – с другой.

 

Заключение

Реализуемая в КНР военная реформа связана с новым характером задач, поставленных перед НОАК партийно-государственным руководством КНР. Она отражает значительно более высокий уровень экономического и научно-технического развития  КНР. Эта реформа является частью огромных усилий руководства КНР по борьбе с коррупцией, которая может угрожать не только экономическому благополучию страны, но и политической стабильности в КНР (и даже в целом политической системе).

Несомненно сохранение, а может быть даже и усиление политического и идеологического контроля над вооруженными силами со стороны компартии, ее высших органов власти, начиная с Генерального секретаря ЦК КПК и Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК. Со стороны высшего руководства КНР налицо значительное усиление внимания к НОАК.

Есть все основания говорить о том, что роль Военного совета ЦК КК и Центрального военного совета КНР в управлении китайскими вооруженными силами в результате военной реформы в Китае стала еще более значительной.

Реформа системы стратегического управления и изменение организационно-штатных структур китайских вооруженных сил вплоть до тактического звена, создаст огромные возможности для обновления командного и политического состава НОАК как с точки зрения повышения степени его адекватности современным профессиональным военным задачам, стоящим перед вооруженными силами, так и в плане обеспечения  его лояльности государственно-политической системе в КНР, руководству КПК.

В результате реформы произошло рассредоточение полномочий между структурными компонентами ЦВС, призванное обеспечить более развитую систему «сдержек и противовесов» в этой области, специфическую для китайской системы. Нельзя не отметить, что при этом значительно усложняется задача управления таким числом органов ЦВС (при их увеличение более чем в 3 раза). По-видимому, это будет означать усиление роли заместителей председателя Центрального военного совета. Ясно, что потребуется немало времени и усилий, чтобы эта новая система заработала достаточно эффективно.

Примечания

---

О Госвоенинспекции в Совете обороны и Совете безопасности России в бытность секретарем СО и СБ РФ А.А. Кокошина

В соответствии с утвержденным указом Президента РФ Б.Н.Ельцина 1997 г.  Положением Государст­венная военная инспекция получила значительные права по контролю исполнения указов и распоряжений президента Российской Федерации, постановлений и распоряжений прави­тельства Российской Федерации; своевременность и полноту вы­полнения планов строительства и развития органов, войск и воинских формирований, практическую реализацию военной политики и военной доктрины Российской Федерации; использование органами, войсками и воинскими формированиями средств, выделяемых из федерального бюджета.

Главной задачей Государственной военной инспекции был контроль за исполнением федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъек­тов Российской Федерации нормативных правовых актов, регули­рующих военное строительство в Российской Федерации; проверка деятельности органов, войск и воинских формирований с привле­чением в необходимых случаях представителей финансовых, нало­говых и иных контрольных и надзорных органов. При выявлении нарушений соответствующими должностными лицами Госвоенин-спекция получила право требовать от них письменных объяснений причин этих нарушений, а также приглашать их для дачи разъяс­нений.

Очень важным вопросом был контроль за соблю­дением федеральными органами исполнительной власти эконо­мических характеристик и параметров военной организации, ут­вержденных в соответствии с нормами и приоритетами военного строительства.

На Инспекцию также был возложен контроль за разработкой и реализацией программ создания и производства вооружения и военной техники и технологий двойного примене­ния для нужд обороны и безопасности страны; состоянием под­готовки кадров в образовательных учреждениях профессионального образования и их распределением; обеспечением органами, войсками и воинскими формированиями социальной защиты военнослужащих и гражданского персонала, а также граждан Рос­сийской Федерации, уволенных с военной службы, и членов их семей.

Первые же проверки Госвоенинспекции показали, что положе­ние дел по многим из этих вопросов оставляет желать лучшего.

Государственной военной инспекции было дано право: вносить предложения президенту Российской Федерации об освобождении или отстранении от должности (увольнения с военной службы) должностных лиц органов, войск и воинских формирований.

Важнейшим и до этого нигде не реализованным принципом организации деятельности Государственной военной инспекции на­ряду с Советом обороны стала интеграция в единую цепочку функций контроля, анализа и подготовки решений высшего госу­дарственного руководства в области военного строительства. Такая интеграция обеспечивалась как за счет соответствующей организа­ционно-штатной структуры самой Инспекции, так и вследствие объединения постов Государственного военного инспектора и Секретаря Совета обороны. В целом эти принципы, а также функции и полномочия были сохранены и после объединения Государственной военной инспекции с аппаратом Совета безопасности. В результате Президент приобрел орган, через который он мог реально и в полной мере осуществлять свои предусмотренные Конституцией и за­конами функции по руководству силовыми структурами.

За короткий период времени своего существования Госвоенинспекция (в том числе в рамках Совета безопасности) провела ряд глу­боких проверок, связанных прежде всего с выполнением важнейших решений президента — Верховного Главнокомандующего в области военного строительства, управления силовыми структурами, эконо­мического обеспечения военного строительства.

Во время специальной инспекторской поездки А.А. Кокошина на Се­верный Кавказ и работы в этом регионе нами оценивались сравнительные возможности внутренних войск МВД и частей и соединений Вооруженных сил РФ, возможности и роль Северокавказского округа ФПС, механизм взаимодействия между ВС, ФСБ, МВД, ФПС, а также МЧС. Организовывал эту поездку заместитель секретаря Совбеза В.Я. Потапов, очень хорошо знавший этот регион, занимая до этого пост начальника штаба Северокавказского военного округа. И Кокошину, и Потапову, и представителям различных наших силовых структур было совершенно очевидно, что Хосавьюртовское соглашение, заключенное генералом А.И. Лебедем с чеченскими сепаратистами, недолговечно и не соответствует коренным интересам России.

В ходе этой работы выявилась в частности особая сложность создания адекватной системы управления на этом «театре» в силу существенной разницы в структурах управления на региональном уровне, имевшихся у МВД, ФСБ, Минобороны, ФПС. Значитель­ные различия имелись и внутри МВД (Северокавказский округ внутренних войск, Региональное управление по борьбе с организо­ванной преступностью, Управление внутренних дел в каждой севе­рокавказской республике, в Ставропольском крае, в Ростовской области, в Краснодарском крае). Это требовало наличия в МВД и ФСБ в объединенном руководстве федеральными силами фигуры на уровне примерно начальника главка или даже замминистра внутренних дел (с учетом округа ВВ МВД).

Актуальные вопросы трактата Сунь Цзы "Искусство войны"

1. Введение

Специалисты отмечают, что до нашего времени дошло более 30 вариантов текста трактата Сунь Цзы «Искусство войны» – как на древнекитайском языке, так и на более поздних вариантах китайского языка. Большинство специалистов сходятся в том, что Сунь Цзы жил в VI веке до нашей эры в царстве У, родившись в царстве Ци – одном из государств древнего Китая. Есть версии, что Сунь Цзы жил в более позднее время, но практически все авторы сходятся в том, что годы его жизни приходятся на период «враждующих царств», до создания империи Цинь, объединившей значительное число независимых до этого китайских государств.

Выдающийся древний китайский историк Сыма Цянь в своих «Исторический записках» пишет, что «Сунь Цзы [по имени] У («Воинственный») был уроженцем княжества Ци и «свой труд о законах ведения войны он представил узкому ванну (правителю царства У – А.К.) Хэ Люю». При этом Сунь Цзы прославился и как полководец, одержав крупные победы [Сыма Цянь, 1996, 48].

Автор для рассмотрения «уроков Сунь Цзы» использовал прежде всего перевод этого трактата, сделанный выдающимся отечественным востоковедом Н.Н. Конрадом.

Российский ученый Р.М. Зиганьшин следующим образом оценивал значение исследования Конрадом трактата Сунь Цзы: «В отличие от исследователей-военных, смотрящих на китайскую военную мысль через призму европейской военной (и только военной) теории, он подходит к столь сложной теме иначе – как ученый-исследователь, обладаю­щий глубокими всесторонними знаниями в области традиционной китайской истории, культуры и философии [Зиганьшин 2007, 113.]

Зиганьшин обоснованно пишет о том, что Н.И.Конрад «до сих пор остается непревзойденной “вершиной” в исследовании данной темы в России» [Зиганьшин, 2007, 211]. Н.И. Чуев отмечает, что фундаментальные исследования Н.И.Конрада «в полной мере сохраняют свою значимость», что они «содержат глубокий филологический анализ текстов и служат надежной опорой исследования китайской военной мысли на русском языке» [Чуев, 1999, 8]. К сожалению, как этот перевод Н.И. Конрада, так и другие его переводы не нашли должного применения в исследованиях отечественных синологов по китайской политико-военной и военно-стратегической мысли, по китайской военной философии. И вообще таких исследований в нашей стране, как уже отмечалось выше, очень мало – несмотря на очевидный радикальный рост национальной мощи и влияния Китая в последние 15-20 лет.

Перевод на русский язык трактата Сунь-Цзы Н.И.Конрадом был опубликован с его обширными комментариями.

К сожалению, как этот перевод Н.И. Конрада, так и другие его переводы не нашли должного применения в исследованиях отечественных синологов по китайской политико-военной и военно-стратегической мысли, по китайской военной философии. И вообще таких исследований в нашей стране очень мало.

Наиболее подробно в работах военных авторов трактат Сунь-Цзы описан в послевоенном (после Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.) издании «Истории военного искусства» Е.А.Разина (переизданной в РФ в 1999 г.) [Разин 1999]. Описание трактата Разиным, его оценки носили сильный отпечаток опыта Красной армии СССР в Великую Отечественную войну. Этот опыт в тот период был осмыслен весьма ограниченно, особенно применительно к 1941 и 1942 гг., когда наша Красная Армия потерпела ряд тяжелейших поражений от гитлеровского вермахта.

В предвоенном издании «Военного искусства» Е.А.Разина упоминание о Сунь-Цзы отсутствовало. Впрочем, в нем вообще не было и раздела, посвященного вообще военному искусству древнего Китая. Речь шла лишь о военном искусстве древнего Египтаечь шла лишь о военном искусстве древнего Еогипта     [Разин 1940]. В послевоенном варианте этого труда Разина появление такого раздела по Китаю было, несомненно, связано с тем, что после создания КНР эта страна стала главным союзником СССР, с тем, что в нашей стране появилось немало трудов, посвященных богатейшей истории Китая, его культуре.

В 1959 г. был опубликован основательный труд Г.Н. Кареева «Военное искусство древнего Китая». В нем, в том числе. имеется специальная глава, посвященная трактату Сунь Цзы. Эта работа не утратила своей значимости и в современных условиях. Г.Н. Кареев давал весьма высокую оценку трактату Сунь Цзы: «Появление в древнем Китае теоретической работы о военном искусстве явилось выдающимся событием в истории развития не только китайского, но и миро­вого военного искусства. Впервые в истории человечества военная мысль поднялась до глубокого теоретического обобщения опыта ведения войн и связанных с ними политических, военных и экономических вопросов», - писал Кареев [Кареев 1959, 165]. В духе советско-китайских отношений того времени Кареев продолжал: «Трактат Сунь-цзы   вобрал   в  себя   передовой военный опыт своего народа по состоянию к середине первого тысячелетия до н.э. и убедительно показал самобытный и в то же время передовой характер замечательного военного искусства» [Кареев 1959, 165].

Заключая свой анализ трактата Сунь Цзы, Кареев отмечал: «Хотя  труды Платона, Аристотеля и особенно Ксенофонта оказали влияние   на   развитие   позднейшего военного искусства у европейских народов, тем не менее ни один из этих авторов не дал такого широкого и всестороннего обобщения, таких глубоко про­думанных выводов, как Сунь-цзы в своем «Трактате о военном искусстве» [Кареев 1959, 185]. При этом Кареев вступал в полемику с исследователями западных стран, которые, по его мнению, необоснованно отдавали приоритет в разработке теоретических основ военного искусства древним грекам. И в этом Кареев был безусловно прав. Но этот серьезный советский автор ошибался (как и многие другие его коллеги того периода), называя Платона «основоположником реакционной теории о «вечности» вон, упрекая последнего в том, что тот считал войну естественным состоянием народов, которым свойственна непрерывная борьба между собой [Кареев 1959, 185].

Позднее, в условиях ухудшения советско-китайских отношений, обострения идеологического конфликта между руководством КПСС и КПК, масштабы профессиональной работы по изучению Китая, в том числе изучению китайского военного искусства, значительно сократились. Значительные силы были брошены на зубодробительную критику маоизма, на его «разоблачение», что не могло не сказаться на качестве изучения этой великой страны, уверенно претендующей сегодня на роль второй сверхдержавы.

К концу 1980-х годов советско-китайские отношения значительно улучшились. Как уже отмечалось выше, высокого уровня достигли отношения между Российской Федерацией и КНР. В том числе это относится к военной и военно-технической сферам. Но, несмотря на весьма важные усилия целого ряда отечественных китаистов, знания о китайском военном искусстве, о китайской военной мысли остаются в нашей стране, как представляется, в большом дефиците.

К трактату Сунь Цзы было написано большое число комментариев в разные исторические эпохи. Один из наиболее важных комментариев к Сунь Цзы сделан знаменитым государственным деятелем и полководцем Китая эпохи «троецарствия» Цао Цао, жившим в 155-220 гг. нашей эры (он же Цао-гун, он же правитель У-ди Царства Вэй) [Цао Цао].

Чтобы оттенить ряд мыслей, формул Сунь Цзы, автор счел полезным привлечь военно-теоретические взгляды мыслителя и военачальника У-Цзы (У Ци), которого признают реально существовавшим военным и государственным деятелем IV-V в. до н.э. У-Цзы славился тем, что не проиграл ни одного сражения, в том числе одержав победы над превосходящими по силам противниками [У-Цзы, 1998, 171-172].

С этой же целью был использован трактат «Военный канон в ста главах» китайского автора XVII века Цзе Сюаня, переведенный сравнительно недавно видным отечественным китаистом В.В.Малявиным [см. Цзе Сюань].

В каких-то случаях было интересно сопоставить «формулы» Сунь Цзы с рядом идей Карла фон Клаузевица (1780-1831 гг.), отраженных прежде всего в его главном труде «О войне».

Влияние идей Сунь Цзы (и, кстати, Клаузевица) рельефно прослеживается в работах китайского лидера Мао Цзэдуна (1893-1976 гг.), который в 1930-е годы проявил себя как самостоятельный военный мыслитель. Мао заложил во многом основы стратегии и тактики созданной в 1927 г. Красной армии Китая (позднее Народно-освободительной армии Китая – НОАК) в борьбе против японских агрессоров и в гражданской войне в Китае. Эта борьба, как известно, носила длительный и упорный характер и завершилась убедительной победой китайских коммунистов и созданием Китайской Народной Республики в 1949 г. [Титаренко, 1989, 289].

Среди трудов Мао по военной проблематике можно отметить такие, как «Стратегические вопросы революционной войны в Китае» (декабрь 1936 г.) [Мао Цзэдун, том 1, 1952], «Вопросы стратегии партизанской войны против японских захватчиков» (май 1938 г.), «О затяжной войне» (май 1938 г.), «Война и вопросы стратегии» (6 ноября 1938 г.) [Мао Цзэдун, том 3, 1953].

В них Мао не раз упоминает Сунь Цзы, цитирует его трактат. Еще чаще можно обнаружить в мыслях Мао, в его формулах ведения войны прямое влияние логики Сунь Цзы. Духом Сунь Цзы проникнута формула партизанской войны Мао Цзэдуна: "Враг наступает - мы отступаем; враг остановился - мы его тревожим; когда враг устал - мы атакуем; от отступает - мы наступаем". Она успешно использовалась не только в борьбе КПК и Красной Армии, но и национально-освободительными движениями многих других стран.

Во многом этой формулой руководствовались, как автору этой работы рассказывал легендарный генерал Во Нгуен Зиап, вьетнамские патриоты в их борьбе с США и американскими марионетками в 1960-е - 1970-е годы. Эта формула остается одной из важнейших в современной китайской военной теории; ее заучивают все командиры НОАК. Эта формула описывается, как отмечал замечательный отечественный китаист и дипломат Игорь Алексеевич Рогачев, 16 иероглифами - по четыре на каждый ее компонент.

Использование Мао Цзэдуном трактата Сунь Цзы способствовало тому, что это произведение на протяжении многих лет широко используется в учебных программах гражданских и военных вузов в КНР. В целом следует отметить весьма значительное влияние идей Сунь Цзы на современное китайское политико-военное и военно-стратегическое мышление, на китайскую стратегическую культуру, в том числе применительно к ядерной политике КНР [Крашенинникова, 2015].

В современном Китае ускоренное развитие вооруженных сил Народно-освободительной армии Китая и военной науки во все большей мере происходит с ориентацией на новейшие научно-технические достижения [Кашин, 2013]. С 2015 г. в КНР осуществляется масштабная военная реформа, которая проводится с учетом американского и российского опыта реформ. Вооруженные силы Китая призваны стать самым современны организмом, выполняя как внешние, так и внутренние функции [Кокошин 2016].

При этом сохраняется преемственность в развитии китайской политико-военной и военно-стратегической мысли, восходящей к Сунь Цзы, У-Цзы, Цао Цао и другим теоретикам прошлого. По-прежнему в КНР высоко оценивается военно-теоретическое наследие Мао Цзэдуна.

Есть немало свидетельств того, что идеи Сунь Цзы оказали большое влияние на вьетнамских руководителей и военачальников, добившихся выдающихся результатов в борьбе за национальное освобождение – сначала с французскими колонизаторами, затем с США (в последнем случае при масштабной поддержке Советского Союза и КНР).

На трактат Сунь Цзы ссылаются в различных официальных военных документах США (в том числе в наставлениях оперативного и оперативно-тактического предназначения). Еще в начале 1980 г. автор ознакомиться с присутствием ссылок на Сунь Цзы в основном Полевом уставе Армии (сухопутных войск) США ФМ-100-5 (FM-100-5) «Операции» (1982 г.). В этом уставе, в частности, используется мысль Сунь Цзы о том, что наихудшим делом из всех видов военной деятельности является штурм крепостей. При этом говорится, что «многие армии поняли мудрость этих слов в таких местах, как Сталинград, Тобрук, Гуэ (Хюэ), Бейрут» [FM 100-5, 1982].

Заимствования из идей Сунь Цзы можно обнаружить, например, в Полевом уставе ФМ6-22 (FM6-22) армии США и в Уставе «Лидерство в сухопутных войсках» ФМ22-100 (FM22-100) [Army Leadership, 2010, 104].

К.Пауэлл (занимавший посты председателя Комитета начальников штабов США, помощника Президента США по вопросам национальной безопасности, госсекретаря США) говорил о том, что из трудов Сунь Цзы можно черпать вдохновение для солдат и политиков. Пауэлл отмечал, что руководство вооруженных сил США требует, чтобы американские командиры читали трактат Сунь Цзы [Critzer Web].

К настоящему времени в США имеется по крайней мере 17 современных переводов трактата Сунь Цзы на английский язык различных специалистов с комментариями; в их числе семь изданий, осуществленных специалистами – этническими китайцами. Во Франции – 4 таких публикаций на французском языке; в Германии – 2 (на немецком языке); в Швеции – 2 (на шведском языке) и т.д. Программа глубокого изучения приложения идей Сунь Цзы применительно к стратегии и тактике Колледжа ВВС США (база Максвелл американских ВВС в Алабаме) предполагает проведение 15 семинаров. Первый семинар посвящается изучению китайской стратегической культуры, второй – семи древним классическим китайским трактам по военному искусству (одним из которых является трактат Сунь Цзы), третий – интерпретации классического языка применительно к проблемам «большой стратегии» (высшей стратегии) в китайской стратегической культуре и т.д. [Stein Web].

В.В. Малявин справедливо отмечает, что суждения Сунь Цзы «неизменно конкретны и здравомысленны». Малявин обоснованно пишет о том, что Сунь Цзы «ищет стратегию без риска и делает ставку на знание войны» [Малявин].

Конкретность положений трактата Сунь Цзы, его высокая степень структурированности (что несвойственно подавляющему большинству древних авторов) полностью соответствует традициям китайского общественно-научного мышления, его требованиям четкости и определенности [Васильев, 1976, 57-58]. В то же время конкретность значительной части труда этого китайского мыслителя и военачальника не уменьшает теоретической глубины и ценности трактата.

Изучение трактата Сунь Цзы существенно с военно-исторической точки зрения. Роль военно-исторических знаний в научном осмыслении политико-военных и военно-стратегических проблем остается базовой и в современных и перспективных условиях XXI века, когда стремительно изменяется характер войн и вооруженных конфликтов.

Автор в данной работе отказался от разбора каждой из 13 глав трактата Сунь Цзы, выделив те темы этого сочинения, которые остаются актуальными и в современных условиях. Это следующие проблемы: (1) война и военная сила в жизни государства и общества; (2) получение «выгоды» на войне; (3) обеспечение победы над противником «предварительным расчетом», прежде всего «разбив его замыслы»; (4) необходимость глубокого знания себя и своего противника, в т.ч. четкого и трезвого понимания своих сильных и слабых сторон; (5) требуемые качества полководца; (6) проблемы управления в военной сфере. Эти темы исключительно актуальны и с теоретической, и с прикладной точек зрения, играют существенную роль в решении насущных политико-военных и военно-стратегических проблем.

2. Война и военная сила в жизни государства и общества

Сунь Цзы свой трактат начинает с утверждения, что «война – это великое дело государства, это почва жизни и смерти» [Конрад, 1993, 26]. Фактически у Сунь Цзы речь идет о войне как о крайнем средстве политики государства, имея в виду все опасности, неопределенности, риски, которые таит в себе война.

Вопрос о войне, о применении военной силы в тех или иных конфликтах или кризисных ситуациях – это действительно крупнейший вопрос политики любого государства. Война даже без применения оружия массового поражения может привести либо к гибели государства, либо к его истощению, ослаблению по сравнению с другими государствами. Она же может привести и к приращению возможностей государства, и к ослаблению его субъектности в системе мировой политики.

Ведение боевых действий чревато самыми различными неожиданностями, повышенными рисками. – Изучение войн и вооруженных конфликтов, в том числе в новейший период, говорит о том, что такие случайности (в т.ч. несанкционированные действия в тех или иных сегментах соответствующих «военных машин») возникают даже в условиях тщательного заблаговременного планирования применения военной силы. Клаузевиц в своем фундаментальном труде «О войне» обоснованно отмечал: «…в войне большую роль играет неведомое, риск…» [Клаузевиц, 1937, 51]. Недаром Клаузевиц ввел такое исключительно важное понятие, как "туман войны", к сожалению, недоучитываемое во многих отечественных военно-научных разработках.

Особую опасность в этом отношении представляют войны с применением оружия массового поражения (в том числе ядерного оружия). Такие войны в современных условиях многим представляются маловероятными. Однако их возникновение может быть результатом эскалации политико-военной конфронтации государств, следствием не каких-то рациональных, продуманных решений, а под воздействием иррациональных факторов [Кокошин, Балуевский, Потапов, 2015].

Н.Н. Конрад писал о том, что для того, кто решался на войну во времена Сунь Цзы ставки были исключительно высоки. Соответственно прежде, чем решиться на войну, необходимо было испробовать все прочие средства. И Сунь Цзы постулировал, что сначала нужно пытаться действовать политическими, дипломатическими средствами. Это и есть на его языке «самая лучшая война» [Конрад, 1993, 28].

В.В.Малявин пишет, что «мудрый стратег, по китайским понятиям, должен ненавидеть войну и прибегать к воинской силе только при крайней необходимости». При этом «китайский стратег избегает открытого противоборства не потому, что считает войну «грязным делом», но прежде всего потому, что всякая конфронтация непродуктивна, «разрушительна для обеих сторон» [Малявин]. Малявин при этом приводит весьма примечательные слова одного из древних политико-военных теоретиков Китая Сунь Биня, который, повторяя доводы Сунь Цзы, говорил о том, что война при определенных условиях бывает необходимой для выживания государства, но «тот, кто любит войну, погибнет» [Малявин].

Сунь Цзы настаивал на том, что значительно привлекательнее овладеть страной противника, не разорив ее, лучше подчинить себе армию противника, не уничтожая ее. Овладение другим государством, его территорией, ресурсами, населением – это значительное приращение возможностей того государства, которое решилось на войну. «...по правилам войны наилучшее – сохранить государство противника в целост­ности, на втором месте – сокрушить это государство [Конрад, 1993, 28]. Кто в состоянии сохранить объект завоевания – страну противника, тот может, говорит Сунь Цзы, «оспаривать власть в Поднебесной» [Конрад, 1993, 29]. – То есть такой победитель, по его мнению, мог претендовать на роль верховного правителя во всем Китае, разделенном в его время на несколько враждующих царств.

Один из комментаторов Сунь Цзы Вэй Ляо-Цзы, как и Сунь Цзы, считал, что наилучшая победа над противником достигается без сражения, к которому надо прибегать только тогда, когда все другие средства исчерпаны [Конрад, 1993, 73]. К использованию военной силы следует обратиться только тогда, когда другие средства не сработали. Сунь Цзы предупреждал: «Если нет опасности, не воюй» [Конрад, 1993, 29].

У Сунь Цзы имеется исключительно важное замечание о необходимости готовности государства к войне: «Такая готовность должна быть правилом – не следует полагаться на то, что противник не придет, а полагаться на то, с чем я могу его встретить», – писал Сунь Цзы. Далее мыслитель отмечал, что «не следует полагаться на то, что противник не нападет, а полагаться на то, что я сделаю нападение на себя невозможным для него» [Конрад, 1993, 35]. Фактически древний китайский теоретик и военачальник ведет речь идет о сдерживании другой стороны от агрессии – если противник осознает мощь другой стороны, готовность отразить нападение, нанести ему неприемлемый ущерб. Можно сказать, что Сунь Цзы поставил вопрос об осуществлении стратегического сдерживания. В таком явном виде этот вопрос не поднимался, насколько известно, ни одним из военных теоретиков прошлого.

В современном Китае идет большая интеллектуальная работа по развитию теории сдерживания – и гражданскими и военными специалистами. Причем в разработках, например, Академии военных наук Центрального военного совета КНР речь идет о сдерживании не только в традиционных трех пространствах для ведения войны (суша, море, воздушное пространство), но и о сдерживании в космосе и в киберпространстве [Miongda Qiu, 2015, 10. 15].

Сунь Цзы – противник затяжных войн, затратных, ложащихся тяжелым бременем на свою страну – как в экономическом, так и в политическом отношении. Он писал, что «война любит победу и не любит продолжительности» [Конрад, 1993, 28]. Сунь Цзы считал, что, «если ведут войну, и победа затягивается, оружие притупляется и острия обламываются; если долго осаждать крепость, силы подрываются; если войско надолго оставляют в поле, средств у государства не хватает» [Конрад, 1993, 27]. В таких условиях, отмечает китайский военный мыслитель, возникает угроза внутренней нестабильности, угроза того, что «князья поднимутся против тебя». Он подчеркивает, что «никогда еще не бывало, чтобы война продолжалась долго и это было бы выгодно государству». Вот почему, говорит Сунь Цзы, «тот, кто не понимает до конца всего вреда от войны, не может понять до конца и всю выгоду от войны» [Конрад, 1993, 27].

Сунь Цзы – поборник большой гибкости в применении военной силы. Гибкость, по Сунь Цзы, требует владения тем, что он именует изменениями и превращениями, т.е. пониманием того, как меняется обстановка на войне, требуя новых оценок и новых решений. Требование более чем важное в условиях значительно возросшей скоротечности изменений при ведении военных действий в современных условиях под воздействием новых средств мобильности, информационно-коммуникационного обеспечения… «Кто умеет в зависимости от противника владеть изменениями и превращениями и одерживать победу, тот называется божеством», – утверждал Сунь Цзы [Конрад, 1993, 33].

3. «Выгода» на войне

Для Сунь Цзы цель войны – не собственно военная победа; победа – лишь средство для приращения возможностей государства, для получения им определенных прагматических результатов –экономических, политических, территориальных. Для этого он использует понятие выгода.

«Иметь выгоду» от войны – одно из центральных понятий Сунь Цзы: только при наличии «выгоды» война для него имеет смысл [Конрад, 1993, 27]. Для определения «выгоды», которую можно получить от войны, необходимо четко определить тот желаемый результат, который должен быть получен в результате применения военной силы. Формулирование такого желаемого результата – это на деле непростая задача. Она должна в определенный момент решаться в интерактивном взаимодействии государственно-политического руководства, высшего военного командования, главы дипломатического ведомства, лиц, ведающих в стране экономическими вопросами. Фактически речь должна идти о том, чтобы заранее знать, что можно было бы считать победой в войне. Ван Чжэ, один из комментаторов Сунь Цзы, подчеркивал, что война – «это борьба из-за выгоды»; соответственно «получение выгоды и есть победа». Позднее, в XVIII в., японский комментатор «Искусства войны» Огю Сорай подчеркнул важность этого тезиса Сунь Цзы следующим образом: «Эти положения являются не только основным законом для военных стратегов древних и новых времен; все те, кто, живя в этом мире и занимаясь жизненными делами, захотели бы развить большую деятельности, в такой же мере должны принять положение Сунь Цзы как высшее руководство» [Конрад, 1993, 246].

Подобная трактовка идей Сунь Цзы ведет к расширению его учения далеко за пределы вопроса о войне и военном искусстве.

Понятию «выгоды» Сунь Цзы уделяет центральное место в размышлениях, как отмечает Конрад, «не только потому, что оно наиболее точно определяет конечную, для его времени — завоевательную, цель войны, но и потому, что оно приложимо к каждому частному случаю» [Конрад, 1993, 246].

Сунь Цзы считает так: необходимо бороться «за выгоду» на любом этапе войны, при любом масштабе боевых действий.

Для Сунь Цзы «выгода – не только цель, но и средство». Он обращает внимание и на мотивы противника в войне, на его стремление обеспечить собственную выгоду: «Противник также сра­жается ради выгоды; выгода составляет цель и его действий». Сунь Цзы заключает: «А если так, то, управляя этой целью, можно управлять и его действиями. Это значит: цель для него нужно уметь превратить в средство для себя». Именно на этом Сунь Цзы строит свое учение о заманивании, завлечении противника, о принуждении его к тем или иным желатель­ным для него действиям. Сунь Цзы обращает внимание на необходиость дезинформации противника: «Заставить его предпринять нужное для меня действие можно, воздействовав на него предоставлением ему какой-нибудь временной или незначительной, а то и прямо призрачной вы­годы». И обратно: «Отвлекают... противника выгодой» [Конрад, 1993, 27].

 

4. Обеспечение победы «предварительным расчетом», «разбив его замыслы»

Сунь Цзы, ратуя за максимально серьезный подход к войне, считал вредным проявление эмоций при принятии соответствующих решений. Он требовал максимальной рациональности в этом важнейшем для государства вопросе. Сунь Цзы заявлял: «Государь не должен поднимать оружие из-за своего гнева; полководец не должен вступать в бой из-за своей злобы». Он снова и снова подчеркивает значение прагматического формулирования целей и задач войны (определенных на основе оценки отмеченной выше «выгоды») [Конрад, 1993, 28]. История учит, что на деле это довольно сложная задача. Даже самые рациональные политико-военные и военные решения чаще всего окрашиваются в той или ин ой степени теми или иными эмоциями.

Сунь Цзы призывает к тому, чтобы вопрос о войне, о будущих сражениях был тщательно взвешен и обдуман заранее. Еще до сражений необходимо обеспечить победу «предварительным расчетом». У того, кто имеет такие расчеты, на победу «шансов много»; у того же, кто «еще до сражения не побеждает расчетом», у того на победу «шансов мало» [Конрад, 1993, 28].

(Цзэ Сюань, который упоминался в начале работы, также призывает полководца тщательно готовить планы с различными вариантами действий; при этом необходимо пользоваться хитростями и опираться на хорошо поставленную разведку: «Говоря в целом, тщательно готовь планы и имей запасные варианты, в основу всего положи всеохватную полноту и бдительность, умей пользоваться хитростями и используй шпионов» [Цзе Сюань].

Одна из главных идей трактата Сунь Цзы заключена в том, что в вопросах войны и мира необходимо прежде всего «разбить замыслы противника». Сунь Цзы писал: «Самая лучшая война … это разбить замыслы противника» [Конрад, 1993, 28].

Следующим после поражения замыслов противостоящей стороны, по Сунь Цзы, стоит задача «разбить союзы» противника и только на третьем месте – «разбить его войска» [Конрад, 1993, 28]. Очевидно, что задача разрушения союзов противника и задача разбить его замыслы – это задачи прежде всего для государственного руководства, в меньшей степени для полководца.

Чтобы разбить замыслы противника, необходимо глубоко и многосторонне его изучать, знать не только его вооруженные силы, но и политическую систему, систему стратегического управления (руководства), разбираться в расстановке сил среди политических руководителей и в военном командовании. Необходимо понимание ментальности противника, логики его мышления. Раскрытие замысла – это очень сложная, многомерная задача, во многом более сложная, чем распознавание военных возможностей противника. Очень опасно упрощенчество в оценке противника, отсутствие понимания различий в политико-военных и военно-стратегических взглядах, установках, интересах различных деятелей, политических партий, тех или иных группировок.

5. Необходимо знание и своего противника и самого себя

Сунь Цзы подчеркивает, что правитель и полководец должны хорошо знать не только своего противника, но и свои силы и возможности. «Если знаешь его и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет; если знаешь себя, а его не знаешь, один раз победишь, другой раз потерпишь поражение; если не знаешь ни себя ни его, каждый раз, когда будешь сражаться, потерпишь поражение» [Конрад, 1993, 29].

Знай себя и врага: именно это положение трактата Сунь Цзы выделено в «Новой Энциклопедии Британика» как главный элемент его учения [Sun Tsu, 2003, 389].

Глубокое знание себя и своего противника – вроде простое и даже элементарное требование. Однако на деле его реализация сопряжена с большими трудностями; они требует значительных, а подчас и огромных усилий – разведывательных, интеллектуальных, оптимальных организационно-управленческих решений, в том числе мер по контролю за исполнением принятых решений.

Адекватное знание себя и своего противника предполагает трезвое, четкое понимание сильных и слабых мест и в своих вооруженных силах, и в вооруженных силах противника, в его экономической и научно-технической базе, в возможностях политико-дипломатического и информационно-пропагандистского обеспечения применения военной силы и др. Применительно к потенциальному противнику («оппоненту») опасна не только недооценка его возможностей и намерений, но и их переоценка. Значительную опасность представляет преувеличенное представление о своих собственных возможностях, которое может формироваться под воздействием своей же пропаганды.

Очевидно, что большую  роль в понимании противника должна играть разведка. Функция разведки, по Сунь Цзы, получать «упреждающее знание» о противнике. Сунь Цзы утверждает, что «потому просвещенные государи и мудрые полководцы двигались и побеждали, совершали подвиги, превосходя всех других, потому что все знали наперед» [Конрад, 1993, 44].

Не следует забывать и о получении очень важных данных о противнике, о его системе государственного и военного управления на основе систематического изучения противной стороны с использованием открытых, общедоступных источников. На важность этой стороны деятельности в свое время обращал внимание выдающийся отечественный военный теоретик и историк А.А.Свечин, выступавший против чрезмерного увлечения тем, что он называл «пинкертоновщиной», т.е. чрезмерного упования только на сведения, получаемые из закрытых источников. (Отметим, что Свечин имел богатый собственный опыт работы в разведке – как в оперативной, так и в стратегической [Кокошин, 2013, 46, 97, 101].)

Одна из важнейших задач разведки – разработка персоналий противника. Сунь Цзы наставляет: «Вообще, когда хочешь ударить на армию противника, напасть на его крепость, убить его людей, обязательно сначала узнай, как зовут военачальника у него на службе, его помощников, начальника охраны, воинов его страны». И далее: «Поручи своим шпионам обязательно узнать все это» [Конрад, 1993, 165].

Часто разработка персоналий противника – это весьма непростая задача, а может быть, и самая сложная, ибо она требует и от разведки и от командования знания, в том числе, основ политологии и политической психологии, включая такую субдисциплину, как военная психология.

Эффективное использование  работы разведки предъявляет высокие требования и к государственным руководителям и к военачальникам. «Не обладая совершенным знанием, не сможешь пользоваться шпионами; не обладая гуманностью и справедливостью, не сможешь менять шпионов; не обладая тонкостью и проницательностью, не сможешь получить от шпионов действительный результат», – отмечал Сунь Цзы [Конрад, 1993, 44]. Далее Сунь Цзы, подчеркивая последнее требование, восклицает: «Тонкость! Тонкость!» [Конрад, 1993, 44].

Действительно, умение пользоваться разведкой как инструментом политики и как инструментом стратегии, средством военного командования – это та обязательная черта, которая, тем не менее, далеко не всегда, как показывает история, отличала государственных деятелей, политиков, командующих.

Развивая идеи Сунь Цзы, Мао Цзэдун писал: «Есть люди, которые способны хорошо познавать себя и неспособны познавать противника; другие способны познавать противника, но неспособны познавать себя. Ни те, ни другие не способны справиться с изучением и практическим применением законов ведения войны» [Мао Цзэдун, том 1, 325].

Здесь нельзя не вспомнить один из важнейших тезисов древнего китайского мудреца Мал Цзэ (который, возможно, был современником Конфуция и Сунь Цзы). Лао Цзэ отмечал: "Знающий людей благоразумен. Знающий себя просвещен. Побеждающий людей силен. Побеждающий самого себя могуществен" [Дао Дэ Цзин 1972, 125].

Мао Цзэдун отмечал, что эта формула Сунь Цзы применима и к учебе и к практическому применению знаний; она имеет в виду «как познание законов развития объективной действительности, так и определение – на основе этих законов – собственных действий, направленных к тому, чтобы одолеть противника» [Мао Цзэдун, том 1, 325]. Мысли Сунь Цзы и Мао повторяет современный израильский военный теоретик М. ван Кревельд: «Первичное условие достижения успеха состоит в способности угадывать мысли противника и угадывать свои собственные» [Кревельд, 2005, 183].

Мао Цзэдун в своем труде «Стратегические вопросы революционной войны» фактически дает инструкцию о том, как оценивать обстановку, как пользоваться разведданными: «Командир использует все возможные и необходимые средства разведки для получения данных о противнике, изучает добытые разведкой данные, отсеивая шелуху и отбирая зерна, удаляя ложное и сохраняя истинное, переходя от частного к общему, от внешнего к внутреннему; затем командир сопоставляет эти данные с обстановкой у себя, изучает соотношение сил обеих сторон и их взаимосвязь, и тогда производит оценку, принимает решение и со­ставляет план» [Мао Цзэдун, том 1, 321].

В нескольких своих работах Мао Цзэдун весьма подробно сопоставляет сильные и слабые стороны китайской армии и вторгшихся на территорию Китая императорских войск Японии. В них он продемонстрировал как знание реальных возможностей Красной Армии Китая, так и знание противника в лице японской армии. Эти разработки Мао были в значительной мере реализованы на практике [Мао Цзэдун, том 2, 273].

Четкое и трезвое понимание своих сильных и слабых сторон требует иммунитета к собственной пропаганде. Нельзя не вспомнить соответствующий призыв И.В. Сталина на совещании в Кремле 14-17 апреля 1940 г., после завершения советско-финской войны 1939-1940 гг., – призыв перестать заниматься чрезмерным восхвалением Красной Армии, ее возможностей, призыв «учиться не только, как наступать, но и как отступать» [1941 год, 2011, 15]. К сожалению, за этим призывом не последовало достаточно четких, однозначных указаний по стратегическим и оперативно-стратегическим вопросам военному ведомству.

6. Требуемые качества полководца

О требованиях, предъявляемых к полководцу, писали многие военные теоретики и военачальники разных эпох и народов. Соотношение ума и знаний, с одной стороны, храбрости и воли – с другой, – вопрос, которым часто задаются применительно к военному делу. Мало кто из военных теоретиков так очевидно ставил на первое место в требуемых качествах полководца ум, как это сделал Сунь Цзы: «Полководец – это ум, беспристрастность, гуманность, мужество, строгость» [Конрад, 1993, 26]. Такой тезис можно расценивать как призывы к интеллектуализму военного дела, военной профессии, отнюдь не бесполезный для практически любого исторического периода, для любой страны.

Цао Цао писал о том, что пять качеств, называемых Сунь Цзы, составляют «полноту добродетели» [Малявин] полководца. (Сам Сунь Цзы понятие «добродетель» еще не употреблял.)

Один из японских комментаторов трактата Сунь Цзы, упоминавшийся Огю Сорай (1666-1728 гг.), давал развернутую характеристику ума полководца: «Ум полководца – это умение предвидеть с самого начала, еще до того, как дело примет большой оборот, чем оно закончится; это – умение не обманываться никакой ложью, не поддаваться никакой клевете; это – умение до того, как дело примет дурной оборот, найти средство против этого; не придерживаться раз и навсегда установленных правил, выбирать как раз то, что нужно для данного момента; умение справляться с несчастьем и превращать его в счастье, – вот что такое ум полководца» [Конрад, 1993, 52].

Цзе Сюань в главе «Созидание» своего трактата «Военный канон в ста главах» пишет о необходимости серьезной умственной работы полководца, в том числе с опорой на военную историю: «Вникай в природу и судьбы человека, чтобы постичь тайну полководческого искусства. Вчитывайся в древние книги, чтобы досконально узнать способы действия войск. Изучай образы и числа мироздания, чтобы иметь полное знание о правилах организации войска» [Цзе Сюань Web].  

Созвучные этому тезисы выдвигал в первой половине XIX века и Клаузевиц: «…война требует от своих адептов выдающихся умственных сил» [Клаузевиц, 78-79].

В нашей стране до сих пор бытует неверная интерпретация национального военного гения А.В.Суворова. Многие авторы не видели и не видят за его победами постоянной тренировки ума на основе глубочайшей общей и военной образованности.

Следующее качество полководца, по Сунь Цзы, – беспристрастность. Как беспристрастность Конрадом переведено китайской слово «синь», имеющее сложный смысл. Им обозначается внутреннее свойство человека,  которое обусловливает его «правдивость», причем эта «правдивость» относится не только к словам, но и к поступкам. В связи с этим сюда входят и такие понятия, как «верность» себе, своим принципам, обязательствам, долгу, а также «справедливость». Одновременно с этим слово «синь» обозначает  и  понятие «доверия»  со   стороны  других   как  следствие справедливости… При этом «беспристрастность» требуется в решениях о наградах и наказаниях – чтобы они были справедливыми, правильными [Конрад, 1993, 52]. Последнее требование отнюдь не тривиально. История знает множество примеров того, что те, кто заслуживал награды, их не получали, а недостойные награждались и весьма щедро.

Далее, по Сунь Цзы, следует такое качество полководца, как «гуманность»… Суммируя высказывания различных комментаторов Сунь Цзы, Конрад писал о том, что «гуманность» в понимании китайских военных теоретиков и военачальников разных исторических периодов есть средство полководца «привлекать массы», средство «овладевать человеческими сердцами», имея в виду прежде всего сердца своих солдат. «Гуманность» означает «понимать усердие и труд» [Конрад, 1993, 52].

Понятие «мужество» восточные военные теоретики трактуют прежде всего не как просто храбрость, а как умение принимать решения и твердо выполнять их [Конрад, 1993, 52-53]. Огю Сорай под мужеством полковод­ца понимает четыре свойства: храбрость, отважность, смелость, способность всегда сохранять присутствие духа [Конрад, 1993, 53].  У-Цзы делал одну очень важную оговорку: «Мужество – лишь одно из качеств полководца, ибо мужественный необдуманно не вступит в сражение с врагом» [У-Цзы, 264].

Одно из требований к полководцу, по Сунь Цзы, – это психологическая устойчивость. К этому Сунь Цзы добавляет то, что полководец «должен сам быть всегда спокоен и этим непроницаем для других. При этом полководца также должна отличать его собственная дисциплинированность – «он должен быть сам дисциплинирован и этим держать в порядке других» [Конрад, 1993, 41].

Особую ценность для государства представляет, по Сунь Цзы, полководец, который воюет не ради славы и поступает так, как считает нужным, не боясь вызвать недовольство правителя: «…Такой полководец, который, выступая, не ищет славы, а отступая, не уклоняется от наказания, который думает только о благе народа и о пользе народу и о пользе государю, такой полководец – сокровище для государства» [Конрад, 1993, 41].

Цзе Сюань призывает особо ценить тех полководцев, которые обладают всеми качествами, на которые указывал Сунь Цзы: «Существуют ученые командиры, мужественные командиры, отважные командиры, сметливые командиры и искусные командиры. Ученые командиры обладают знаниями. Мужественные командиры умеют сражаться. Отважные командиры отличаются храбростью. Сметливые командиры умеют организовывать войска. Искусные командиры умеют применять много приемов боя. Тот полководец, который соединяет в себе все эти качества, будет воевать как бог и никогда не изведает горечи поражения» [Цзе Сюань].

7. Управление в военной сфере

Сунь Цзы призывал к тому, чтобы правитель царства (государь) во всем необходимом объеме учитывал специфику управления в военной сфере, его отличие от управления в сфере гражданской: «Когда он, не зная, что такое армия, распространяет на управление ею те же самые начала, которыми управляется государство, тогда командиры в армии приходят в растерянность» [Конрад, 1993, 29].

Государственное руководство должно хорошо представлять себе специфику управления в военной сфере, имеющую немаловажные отличия от общегосударственного гражданского управления. Жизненный опыт, менталитет, образ действий профессионального военного значительно отличаются от тех, что характерны для гражданских государственных и политических руководителей. 

Нельзя не отметить, что Сунь Цзы выступает за большую автономность командующего армией от верховного правителя. Между тем в современных условиях все более значимой проблемой становится как раз политическое управление войной, причем не только на уровне военной стратегии, но и на уровне оперативного искусства ("оператики"), и даже тактики. То есть речь идет о вмешательстве политики (в случае необходимости) в военные действия на всех уровнях военного искусства [Кокошин, Балуевский, Потапов, 2015, 17-18].

Одна из важнейших проблем управления состоит в том, чтобы оно опиралось на предвидение (по-современному – на прогнозирование). Сунь Цзы писал: «Просвещенные государи и мудрые полководцы двигались и побеждали, совершали подвиги,         превосходя всех других, потому что все знали наперед» [Конрад, 1993, 44].

Большое внимание управлению уделил У-Цзы. Он во многом оправданно заявил о том, что главным элементом мощи вооруженных сил является качество управления, говоря, что «управление – это главное». По У-Цзы, хорошо управляемые войска – это войска «отца и сына» [У-Цзы, 190].

(В китайской истории отмечено, что у У-Цзы были совершенно особые отношения не только с командирами, но и с солдатами его армии, что радикально повышало ее боеспособность.)

Сунь Цзы также обращал внимание на необходимость особой заботы о своих подчиненных: «Тщательно заботься о своих солдатах и не утомляй их» [Конрад, 1993, 40]. При этом он обращал внимание на необходимость укрепления духа солдат: «Сплачивай их дух и соединяй их силы» [Конрад, 1993, 40].

Сунь Цзы писал, что в целях обеспечения эффективного управления установленные правила функционирования военной машины («законы») и приказания должны быть ясными.

Сунь Цзы считал, что при правильной организации армии «управлять массами – все равно, что управлять немногими: дело в частях и в числе» [Сунь Цзы, 30]. Аналогичным образом высказывается и У-Цзы: «Управление многочисленным войском как будто бы несколькими людьми» [У-Цзы, 192]. Эти тезисы Сунь Цзы и У-Цзы логически вытекали из организационных схем древних китайских войск, которые в определенной мере актуальны и в современных условиях, так как они опираются на глубокое понимание усредненных умственных и психологических особенностепй человека на войне.

*        *        *

Военная сила остается исключительно важным инструментом политики и в условиях XXI века. За две с половиной тысячи лет со времени Сунь Цзы многократно менялись формы и способы применения военной силы, прошло несколько революций в военном деле. Но многие положения его трактата и трактатов других китайских военных мыслителей и полководцев прошлого сохраняют свою значимость и в современных условиях. - Ибо они основаны на глубоком понимании природы человека и отношений между людьми в экстремальных условиях, которые характерны для войны и других ситуаций, связанных с применением военной силы.

В ряде случаев в своих размышлениях Сунь Цзы выходит далеко за рамки собственно военной проблематики, поднимаясь на политико-военный и на общефилософский уровень. Фактически этот древний трактат является трудом по политологии и социологии войны и мира.

Нет сомнений в том, что трактат Сунь Цзы, комментарии к нему различных военных (и особенно китайских) авторов должны быть предметом внимания значительно более широкой аудитории, чем просто китаисты, востоковеды.

Сунь Цзы достоин самого пристального внимания со стороны тех, кто в той или иной м ере занимается проблемами обеспечения обороноспособности России и национальной безопасности в целом.

Академик РАН и РАРАН А.А. Кокошин об основных компонентах военных реформ в отечественной и зарубежной истории и их параметрах

"Проанализировав основные военные реформы в новой и новейшей истории (Морица Оранского, Густава II Адольфа, Петра Великого, Г.А.Потемкина, Г.Шарнхорста и А.Гнейзенау, Д.А.Милютина, М.В.Фрунзе и др.), автор считает возможным определить следующие главные составляющие военной реформы: (а) изменение системы комплектования (например, переход к системе всеобщей воинской обязанности в России в ходе милютинских реформ 1870-х гг.); (б) изменения в системе военного образования; (в) модификация системы стратегического управления (создание, например, в США и Великобритании после Второй мировой войны единого министерства обороны вместо министерств трех видов вооруженных сил; (г) трансформация оргштатных структур на уровне военной стратегии, на оперативном и на тактическом уровнях (например, введение корпусной организации Наполеоном во Франции, а затем М.Б.Барклаем-де-Толли в России, переход на модульный принцип построения тактических единиц в США в 1970 - 1980-е гг.); (д) разработка и введение в действие новых боевых уставов, наставлений по стратегическим действиям, по подготовке и проведению операции (введение нового боевого устава, заимствованного у Швеции, было одним из важнейших, почему-то почти не замеченных большинством историков, элементов военной реформы Петра Великого, давшей в конечном итоге выдающиеся результаты).

Не каждая военная реформа осуществляется по всем упомянутым параметрам. Реформой можно считать деятельность, которая охватывает три-четыре таких компонента".

 

См.: Кокошин А.А. Стратегическое управление. Теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России. М.: РОССПЭН, 2003. С. 16-17.